— А почему же ты не убедил меня в этом? Хотя, прости, началась война. Окопы под Лохвицей, тот лейтенант, что посрывал со своей гимнастерки петлицы, и сержант Пепинка… Моя нерешительность… Все это не прошло напрасно, все учило меня уму-разуму. Ты, Гнат, не думай, что я напрашиваюсь на твое внимание. Нет. Я просто буду ждать тебя и завтра, и всегда.

— Эти слова похожи на сказанные когда-то тобой и не похожи.

— Ты вспомнил станцию Основа?

— И железнодорожную колею, где мы ждали свои поезда — один на Мариуполь, другой — на Золочев. Это были разные направления.

— Не упрекай. Теперь у меня та же дорога, что и у тебя, у Нудьги, у всех вас. Ваши минеры останутся в моей памяти и сердце навсегда. Это мне поможет. Война ведь еще долго будет длиться.

— Да, войне пока что лишь девять месяцев, — произнес задумчиво Гнат и уточнил: — В час весеннего равноденствия будет ровно девять месяцев. А сколько же еще надо воевать, чтобы дойти до границы, до заставы, где служил Дмитро Нудьга, а потом еще до Берлина? Год? Два? Три?..

— А если немцы весной или же летом снова пойдут в наступление? — со страхом спросила Наташа. — Разве такое невозможно?

Гнат не ответил. Молча взял руку Наташи. На мгновение ему показалось, что они находятся на станции Основа.

— От моих братьев никакой весточки. Может, погибли. Ты, Гнат, теперь самый дорогой для меня человек.

Наташа достала из кармана носовой платочек с вышивкой по краям.

— Это тебе на намять.

Гнат расстегнул стеганку, спрятал платочек в карман гимнастерки.

— Вот что, Наташа, — Гнат переступил с ноги на ногу, не зная, как сказать о том, что его беспокоило.

— Говори.

— Возможно, я завтра не вернусь с того берега. — Заметив в глазах Наташи испуг, договорил торопливо: — Не вернусь вместе со всеми. Но это не будет означать, что меня убили. Просто так надо.

Она все поняла.

— Сколько людей в армии, а без тебя почему-то не могут обойтись там, — Наташа кивнула на залив, в сторону северного берега. — Ты возвращайся. Я рада, что ты есть на свете. Я буду ждать тебя.

Гнат осторожно вытер пальцем слезу на ее щеке и ушел.

Наташа долго смотрела ему вслед.

Ветер тоскливо завывал в колючих ветках акации, надсадно скрипел искривленный ветрами ствол.