Несколько рук схватили Гната за воротник стеганки, вытащили на лед.

Но не от морского дна оттолкнулся Михалюта, теряя сознание. Под него поднырнули Нудьга и Савин и вытолкнули из воды.

Мичман Савин и главстаршина Линницкий вынырнули рядом. А Дмитро Нудьга не вынырнул. Он немного уклонился в сторону, ударился головой о лед и навсегда остался в морской пучине…

«Как страшно, когда вместо неба над головой толща морской воды…» — думал Михалюта, шагая рядом с главстаршиной Линницким и мичманом Савиным к вражескому берегу. Иногда он останавливался, поправлял за спиной вещмешок с рацией, облизывал пересохшие губы. И чувствовал на них горечь соли: то ли от высохшей морской воды, то ли от слез по утонувшему другу — сержанту Дмитру Нудьге.

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Через три недели после боя на Кривой Косе лед в заливе совсем растаял. Солнце растопило снег в степи, на полях, и он побежал в море звонкими ручейками с круч, на которые еще совсем недавно карабкались подрывники спецбатальона.

Солнце и ветер принесли на Азовское море весну. С наступлением тепла не стало работы у минеров. Батальон передислоцировали на другой участок фронта.

Взводы и роты прошли перед могилой Мануэля Бельды, свернули на дорогу, ведущую на Азов.

Полковник Веденский сказал водителю, чтобы он остановил машину.

На берегу, возле акации с искривленным стволом, стояла Наташа.

— Мне почему-то кажется, — еле слышным голосом сказала она полковнику, — что ветер вот-вот принесет льдину, а на ней — сержант Дмитро Нудьга и Гнат.

— Гнат твой жив… И ты держись. Жди сына или дочку. Ведь жить как-то надо.

— Да, жить надо, — кивнула Наташа.

Она вздохнула и мысленно еще раз повторила эти обычные, как и сама жизнь, как и сама смерть, слова.

Подойдя к обрыву, Наташа бросила в набежавшую волну три красных, как кровь Дмитра Нудьги и Мануэля Бельды, как кровь тысяч погибших на суше и на море воинов, цветка герани.

Волна качнула их раз, другой и понесла в море.