С минуту в комнате стояла тишина. Первым нарушил ее Старинов. Он протянул Строкачу лист бумаги:

— Это телеграмма генералу Федорову.

— «Ваше соединение нанесло мощные удары по вражеским коммуникациям…» — стал читать вслух Тимофей Амвросиевич. — Ну что ж, все верно, — прочитав телеграмму, сказал он. — Я со всем согласен. Только добавьте, чтобы представили к наградам тех, кто отличился.

— Есть! — кивнул Старинов и вышел. Строкач остался с полковником Перекальским.

— Тимофей Амвросиевич, вы помните половодье в Могилеве-Подольском? — спросил вдруг Георгий Алексеевич.

— Еще бы! Я тогда чуть не утонул со своим конем.

— Конь не утонул бы, он умеет плавать. А вот вы не умеете. Однако бросились спасать детей.

— Но раз конь умеет плавать, то чего мне было бояться? — усмехнулся Строкач. — Он не оставил бы меня в беде. Это такой был конь…

— Так вот. Сейчас вам в сто раз труднее, чем тогда. У вас нет коня, который выручил бы. Доброе и честное имя Русанова тонет в фашистской брехне.

— Главное для нас — доказать, что листовка, подписанная Русановым, — фальшивка гитлеровцев. Зайцев не единственный, кто будет обвинять его в предательстве.

— Помочь нам в этом могут только люди, которые разделяют сейчас с Русановым горе и муки, — задумчиво произнес Перекальский. — Для этого нужно время. Таких людей мы можем найти, когда освободим из фашистских концлагерей и тюрем пленных. А это произойдет после нашей победы.

— Я всем сердцем верю, Георгий Алексеевич, что Саша Русанов не предатель, что правда в конце концов восторжествует…

ДАБЕНДОРФ

ДАБЕНДОРФ

Из крепости Лютцен капитана Русанова перевезли в Берлин. Офицеры-власовцы, Сахаров (он прибыл тем же поездом), Зыков и группа пропагандистов «РОА» встретили Русанова так, словно он никогда не обзывал их продажными шкурами, кровопийцами. На устах у всех льстивые улыбки.

— Приветствуем!

— Приветствуем тебя, капитан!

Русанов только глазами хлопал. «Что еще затеяли эти подонки?»

— Ты для немецкой и власовской армии сделал уже столько, что некоторым из нас и не снилось! — сказал Сахаров. — А строишь из себя…