— Ничего не понимаю. Кто подлюга? Кто раскололся?

— Да Русанов же!.. Вот листовка за его подписью! — с гневом проговорил Зайцев. — Послушайте, что тут пишется! «Секретарь ЦК и вор по кличке «Покоритель Шпицбергена» за одним столом…» «Вор» — это Грабчак. Вот про него: «В прошлом — взломщик касс, грабитель. В 1937 году был осужден к расстрелу, но потом расстрел был заменен десятью годами лишения свободы. В мире уголовных преступников известен по кличке «Покоритель Шпицбергена». Его бригада в количестве 120 человек также сформирована из осужденных преступников и проходила специальное полуторамесячное обучение в Москве…»

— А вы бы не удивились, товарищ Зайцев, если бы там было написано, что Андрей Михайлович Грабчак стал еще и «Покорителем Земли Франца-Иосифа»? — неожиданно спросил Строкач. — Вы помните, сколько человек было в десантной группе старшего лейтенанта Грабчака?

— Э-э, кажется, восемь, — ответил неуверенно Зайцев.

— Шесть. А немцы пишут, что вместе с Грабчаком на курсах прошло науку в Москве сто двадцать рецидивистов… А теперь скажите, сколько соединение Героя Советского Союза Грабчака уничтожило вражеских эшелонов?

— Свыше ста пятидесяти.

— Пусть будет только сто. Так что же, немцы за сто уничтоженных эшелонов оду будут сочинять о пограничнике и партизане Грабчаке?! — вдруг воскликнул генерал, побледнев.

— А про вас тут такое написал Русанов! — Зайцева не смутили слова генерала. — «В личной жизни Строкач прост и неприхотлив. Ест любую еду, может выпить…» Ну?! И вы такого, товарищ генерал, послали во вражеский тыл? Такой работал в нашем штабе? Чуяло мое сердце еще тогда…

Тимофей Амвросиевич прикусил губу, налил в стакан из графина воды.

— И мне, пожалуйста, — попросил Зайцев.

— Я вам и наливаю, — сдерживая волнение, сказал Строкач.

Зайцев, выпив одним залпом весь стакан, сокрушенно покачал головой.

— Каким все же подлым оказался Русанов!

— Вы так убеждены в том, что Русанов предал нас, будто сами присутствовали на его допросах в гестапо.

— Я не понимаю вас. Во-первых, я бы никогда не попал в плен, как не попали десятки других командиров и комиссаров сумских отрядов во время карательной экспедиции. А во-вторых, я никогда бы не писал против своей страны вот такое… — Зайцев положил листовку на стол. — Прочтите, и вам станет жутко, товарищ генерал-майор.

— Я уже не генерал-майор, — горько усмехнулся Строкач.

— Как это? — удивился Зайцев.

— Русанов пишет, что я с февраля сорок третьего года генерал-полковник.

Перекальский, бегло просмотрев листовку, бросил ее на стол, махнул рукой.