Я иду вперёд, точнее назад – туда, откуда пришёл. Мимо гостиницы «Алмаз», пятиэтажек, сменяющихся частными домами и знаком с перечёркнутым словом «Тимьянск». Выхожу на трассу и от бессилия заваливаюсь под ёлку, скрывающую меня в тени. Руки сами собой тянутся к пачке, вынимают сигарету и прикуривают их. Я уже не даю отчёта своим действиям, будто делаю всё на автомате. А затем достаю телефон и набираю Вику по видеозвонку.

Вскоре на экране появляется её лицо, освещённое лишь слабым свечением экрана. Она молчит, выжидающе рассматривая меня.

– Ты спишь? – первым решаюсь пойти на контакт.

– Как раз собираюсь, – открыто зевая, отвечает она. – Хотя мне остался всего один час, так что не знаю, есть ли смысл вообще ложиться… А чё ты так поздно? Или вы только закончили отмечать?

Мне хочется рассказать обо всём, что произошло, но слова, обжигая горло, застревают за стиснутыми зубами, и только слёзы прорываются наружу. На экране моё лицо почти не видно, но в сумраке отчётливо видны две светящиеся дорожки на моих щеках.

– Э, э, эй! – шёпотом возникает она. – Ща, секунду подожди, я в туалет отойду, а то не хочу девчонок будить.

Камера дёргается, показывая непонятные силуэты в темноте. Воспользовавшись заминкой, я вытираю следы слабости и прочищаю горло. Тьма на экране внезапно перекрывается ярким светом, и на экране появляется слегка помятое, невыспавшееся лицо Вики.

– Ну, теперь рассказывай.

Я сглатываю комок, застрявший в горле, и даю себе ещё минуту, чтобы собраться с мыслями, а затем выпаливаю на одном дыхании:

– Мы решили попробовать доехать на электричке зацепингом тимоха схватился за рогатку и его шибануло током а макс сказал что это я во всём виноват и выгнал меня из дома.

От сказанного на душе становится ещё больнее, и я сдерживаюсь из последний сил, чтобы вновь не разныться. Нет, я себе не позволю. Ведь, что я пообещал при нашем с Викой знакомстве? – быть для неё мужиком, а не наоборот.

– И что в итоге с Тимохой? – после короткой, но очень томительной паузы, интересуется Вика.

– Не знаю, – стыдливо признаюсь я. – Мы делали ему искусственное дыхание, но не помогло. А когда приехала «скорая», нам пришлось скрыться.

– И что ты теперь будешь делать?

– Да не знаю! – срываюсь я на сиплый крик. – Не знаю, – беспомощно вторю себе. – Я больше ничего не хочу. Не хочу здесь оставаться. Не хочу ехать дальше и домой возвращаться тоже не хочу. Я устал! Я так устал от всего, что сейчас происходит…

Я смотрю на неё в поиске поддержки, но она молчит – всё ждёт ответа на свой вопрос.

– Наверное, всё-таки поеду домой, – устало заявляю я. – Запрусь у себя в комнате, чтобы больше никогда никуда не выходить, и сопьюсь от одиночества.