Некоторое время Володя переваривал самобытную логику Ли Мэй. Действительно, зачем тут такие дожди, да еще в начале июля?

— Не зачем, а почему, — буркнул Витя Гоможаков. — Пакостит нам тут один…

— Витя, и никак с ним нельзя справиться?

Витя уныло замотал головой.

— Значит, когда начнем копать, неизвестно…

Витя так же уныло кивнул.

Но тут удивилась Ли Мэй.

— Подождите… Но почему вы не хотите копать… Ну, допустим, с послезавтрашнего дня?!

— А как вы собираетесь копать? До послезавтра просохло бы, но только если бы больше не шел дождь. Так ведь если верить Вите, дождь непременно пойдет.

— И путь идет… Кто нам мешает поставить тент прямо над раскопом? А вокруг прокопать ямы… чтобы раскоп не заливало?

Целых минуту или две все трое молчали; Ли Мэй с недоумением смотрела на мужчин — наверное, никак не могла понять, почему они не хотят копать прямо сейчас. Потом Витя улыбнулся, и это была глупая улыбка.

— Да… Ничего себе… И как просто…

На секунду Витя уткнулся в кружку с кофе, погрузил в нее пол-физиономии, потом вскинулся:

— Ребята, я пойду к Косте! Правда ведь — ну как элементарно!

Он убежал, еле успев кивнуть, оставив дымящуюся кружку. И тогда Володя подошел к девушке, поцеловал ее — благодарно, долго и с ощущением, что иначе совершенно невозможно. Ли Мэй не отодвинулась, но на этот раз и не ответила. Порыв ветра чуть не задул лампу, тени заметались по потолку и стенам, по всему объему палатки. Ли Мэй была здесь, и Володя подумал, что с ней и ненастье воспринимается совсем иначе.

— Вы не боитесь грозы?

— Нет.

Лицо сидящая Ли Мэй подняла к стоящему Володе, явно ждала продолжения.

— Вы не могли бы остаться со мной? Мне было бы очень приятно, а вон там есть еще один спальник.

— Вы знаете, Володя, почему-то в грозу я очень захотела побыть с вами…