– Я уже слышал про это от нашего генерала, – кивнул Агасфер. – Вот только Япония не подписала в свое время именно этот пункт Конвенции. Слыхали? Ладно, Федор Федорович, на совещании я непременно буду, но свои опасения насчет Японии высказывать не намерен. Вы удовлетворены?

– Более чем, – улыбнулся Бунге. – А чем думаете заняться до совещания? Я спрашиваю на тот случай, если вдруг срочно потребуетесь его высокопревосходительству.

– Если вы, Федор Федорович, не сообщите Ляпунову о моем личном знакомстве с Куропаткиным, то и не потребуюсь, – подмигнул Агасфер. – Представьте, я намеревался сегодня поближе взглянуть на нашу знаменитую Соньку Золотую Ручку. Говорят, она сильно изменилась после своего возвращения на Сахалин из Приморья. И вообще, как-то странно получается, Федор Федорович! В старых ее делах пытаюсь копаться, в том числе и в тех, где ее участие не доказано, – а саму ее и не видал близко, не разговаривал с нею!

– Сонька изменилась? – фон Бунге бросил на собеседника быстрый взгляд. – Людям с течением лет свойственно меняться. Могу засвидетельствовать как человек, наблюдающий за этой особой полтора десятка лет, если не более. Да, батенька, это вам уже не та изящная аферистка, никогда не желавшая о мокрухе и слышать. На моих глазах, можно считать, росли ее цинизм и ненависть к людям – а чего другого можно было ожидать после полученных плетей и почти трех лет лет в кандалах в одиночке? Одно время квартировала снова с Богдановым, когда того из лечебницы выпустили. В Корсаковском купила две брошенных избы на окраине поста, одну разобрала и пристроила к другой – получился большой такой «особняк». В одной половине жила с Богдановым, а в другой знаменитую «Квасную» устроила, и, по слухам, номера для краткосрочных «свиданий» любителей с детьми-малолетками. А избу напротив занимала ее свита, дружки Богданова, пять или шесть варнаков, один страшнее другого. Видимо, держала их под рукой на всякий случай… Мы все тогда делали вид, что «хуторка» этого как бы и не существует. Так что, батенька, если бы вы надумали посетить Соньку с неприятными для нее расспросами в те далекие времена, я бы посоветовал вам прежде привести в порядок свои земные дела.

– А потом что?

– Потом полный срок наказания у Соньки кончился, и она и перебралась в Приморье, как свободная крестьянка. Остров перекрестился, право! Думали – насовсем. Ан нет, вернулась! Не пожилось ей в Приморской области отчего-то. Правда, врать не стану – другой она вернулась. Злоба, конечно, в глазах полыхала – но как у гадюки, у которой зубы ядовитые повырвали. И снова к Богданову прислонилась…