Для подобного «приданого» ни плот, ни лодка, которую можно было бы купить или украсть, не годились: пролив в окрестностях Дуэ слишком широк. И шторм налететь может – не успеешь и до середины пролива добраться, как перевернешься и отправишься к Нептуну вместе со «сламом».

Этот вариант был пригоден для мыса Погиби, где коварный Татарский пролив сужался до 6–7 верст – но переправа в том месте сулила другие трудности. На своем горбу столько не унесешь, добывать лошадь с коляской в посту – чистое безумие. Стало быть, нужен сильный спутник, а то и два. Но кому довериться? Мужики – по большей части дураки, но все же не настолько, чтобы не сообразить, что в тяжелой поклаже не камни. Сообразят – и придушат хозяйку.

С тоской и даже некоторой теплотой Сонька не раз вспоминала унтер-офицера Михайлова, без памяти влюбившегося в нее во время одной из последних отсидок и устроившего ей побег из тюрьмы в июне 1886 года. Сонька искренне подарила рослому как гренадер Михайлову ночь любви в стогу сена, в нескольких верстах от места побега – и ушла от него рано утром, пока тот сладко и утомленно спал. Спал с улыбкой на губах – наверняка последний раз перед тем, как отправиться в каторгу за свою шальную беззаветную любовь!

Но таких михайловых на Сахалине сроду не было! Нет и, наверное, никогда не будет. А если б и нашелся? Погиби было излюбленным местом побега сахалинских арестантов. И, как нетрудно догадаться, было под постоянным приглядом островных тюремщиков.

Даже переберись Сонька через пролив благополучно – что ей делать со своим грузом в глухой тайге?

Нет, этот вариант решительно не годился!

Удобнее всего было бы обольстить моряка (а лучше капитана или первого помощника) с одного из кораблей, которые довольно часто становились на рейде Дуэ. Конечно, она не так молода и привлекательна как раньше, но Сонька не сомневалась: она и сейчас сумела бы это сделать!

Так ведь не дадут же! Обольщение требует времени и соответствующих нарядов. А она – под зорким прицелом десятков глаз не только тюремщиков, но и обывателей. Да и не знакомятся офицеры с «золушками» в тюремного кроя платьях, на улице. Для такого знакомства ей непременно следовало попасть на бал, либо вечеринку в Общественном собрании Александровского. А вольных женщин, жен островного начальства, здесь слишком мало. И появление среди них «таинственной дамы Икс» имело бы следствием немедленное Сонькино разоблачение…

Обольстить кого-либо из местных богатеев, которому без вопросов продали бы билет на пароход Добровольного флота или на судно каботажного плавания, и под густой вуалью, под видом горничной-любовницы гордо подняться по сходням? Но богатеи наперечет: братья Бородины, коммерсант Есаянц и, конечно, Ландсберг. Кроме того, и Бородины, и Есаянц в свое время были тюремными майданщиками. А каторжное прошлое сродни каиновой печати: как ни замазывай, как ни маскируй… Либо предадут, либо выбросят в пути за борт. Оставался, таким образом, один Ландсберг – но Сонька сильно сомневалась в том, что он согласится ей помогать.