Солдат караульной службы, дремавший в будочке у ворот острога, узрел ночных посетителей. Однако предпочел отвернуться и ничего «не заметить». Караульщиков и надзирателей ночью в острог и тройное жалованье не заманило бы.

Провожатый глот предупредительно отворил перед Сонькой набухшую от сырости дверь второго «нумера», и на нее обрушилась волна спертого зловония. Под ногами зачавкала вечная жидкая грязь. При виде посетительницы камера, как по команде, разом смолкла, и даже самые завзятые «мастаки» побросали карты.

Кое-где на нарах чадили плошки с растопленным свиным жиром. Осмотревшись в полумраке, Сонька приметила нары, на которых горело несколько свечей, и смело направилась в ту сторону. Встала перед широким помостом, на котором в самых живописных позах развалились могущественные «иваны». Сонька, знающая местный этикет, неглубоко поклонилась и выпрямилась, переводя быстрый взгляд с одной физиономии на другую.

Цвет каторги ужинал. «Иваны», все как один в серых плисовых штанах, заправленных в короткие сапоги с «музыкой»[106], в косоворотках с расшитыми воротниками и лаковых картузах с надломленными короткими козырьками, делали вид, что не обращают на посетительницу своего внимания. На чистом рушнике были разложены кружки нарезанной ниткой колбасы, сало, почищенные и залапанные нечистыми пальцами вареные яйца, ломти белого хлеба. «Казенку», как и было принято на каторге, пили не из стаканов либо стопок, а из домашних чашек с отбитыми ручками.

Глоты, окружавшие арестантский «олипм», провожали голодными глазами каждый кусок, который «иваны», не торопясь, отправляли в заросшие бородами рты. Иногда чем-то не понравившийся кусок отлетал в сторону, где тут же вспыхивала схватка за каждую подачку.

Сонька убедилась, что ничего хорошего она нынче тут не услышит. Во времена дружбы с Семой Блохой самые уважаемые каторжане почтительно приветствовали королеву аферисток, усаживали на лучшее место, улыбались и всячески выказывали ей свое расположение. Сегодня было не так – но ничего поделать она уже не могла. У нее оставалось единственное «оружие» – быстрый ум, да еще острый язык.

Видя столь явно демонстрируемую холодность, Сонька поклонилась еще раз и пошла в атаку:

– Хлеб да соль, люди добрые! Вы меня звали, уважаемые, я пришла! Ежели не вовремя – скажите, в другой раз приду…

Только тут ее «заметили». Швырнув кусок колбасы в толпу глотов, «иван» Московит с деланым удивлением повернулся к остальным:

– Люди, кто-то тут вроде вякнул? Аль мне послышалось?

Начиналась жестокая игра с непредсказуемыми последствиями.