Больше Блюхер читать ничего не стал. Аккуратно сложил пачку бумаг в надорванный пакет, выкурил еще одно «Герцеговину» и пошел, согласно регламенту, сдавать секретную почту старшему охраннику.

– Быстро вы управились, товарищ командарм! – подивился тот, скрупулезно пересчитывая бумаги. – Обед на столе в вашем купе, товарищ Блюхер.

В кабинете штабисты вовсю хлебали ложками наваристый борщ из тарелок со сложными вензелями. Если не царские, то графские наверняка. Блюхера шумно приветствовали:

– К такому бы борщечку, да по стаканчику, товарищ командарм!

– В курилке стоят ваши стаканчики, товарищи командиры. И все, что к ним прилагается. Не стесняйтесь!

Он прошел в свое купе, где женщины, раскрасневшиеся от давно забытого вкуса и удовольствия, чинно постукивали ложками.

«Почитать бы вам то, что я читал сейчас», – подумал Блюхер, но лишь пожелал приятного аппетита. Сам он есть в тот день ничего не мог. Буфетчики переглядывались, опасаясь, что не угодили.

– Может, сразу второе подать? Нынче на второе рагу из баранины, товарищ Блюхер!

Тот мельком глянул на полную тарелку поджаристого мяса с гарниром. Интересно, а что едят пассажиры в обычных вагонах?

Позже Блюхер привыкнет и к спецпайкам, и к обособленности красной элиты. Иной раз и поваров будет поругивать за неусердие. Но это будет потом, не сейчас…

Экспресс тем временем все мчался вперед.

Отказавшись от обеда, Блюхер взял на руки хнычущую малышку, пощекотал пальцем щечки, но добился только того, что та захныкала еще громче.

Он смотрел на малышку и не ощущал никаких отцовских чувств. Может быть, потому, что за минувшие после ее рождения восемь месяцев, считай, и не видел ее. Все время в штабах, на передовой. Это было, наверное, страшно – но Блюхер не ощущал абсолютно ничего.

Поезд мчался на восток. Дни летели за днями, малышка тихо угасала. И умерла, когда экспресс остановился недалеко от Иркутска, на станции Усолье Сибирское.

Жена ревела белугой, тихо хлюпала ее сестра Варвара. Блюхер лишь играл желваками. Отстранив прильнувшую Галину, вышел в коридор, поманил в тамбур старшего охранника.

– Дочку надо бы похоронить…

– Примите мои самые искренние соболезнования, товарищ Блюхер…

– Бог дал – Бог взял, – машинально повторил за женой командарм. И, поймав на себе удивленный взгляд охранника, нашел в себе силы сгладить неловкость. – Так ведь, кажется, раньше говорили? А сейчас как?

– Н-не знаю даже, – слегка успокоился охранник, мельком подумав, что писать докладную на сей счет, видимо, не стоит: горе все-таки у человека.