— Уходишь? — сказала она.

В голосе не было сна, только легкая напряженность.

Он опустил тюлевую занавеску: занавесил фонарь и сырой вялый снег. Присел на край постели. Узкое бледное лицо, темные волосы волной на подушке.

— Дура. Куда я пойду? Куда я от тебя денусь?

Она вдруг села и, не то плача, не то смеясь, прижалась к его груди — лицом, тонкими нервными плечами, маленькими дрожащими грудями… Когда он говорил, что не уйдет, то не решил еще ничего и только сейчас, держа в неловких руках тонкую, стынущую спину, помял, что не нужно больше ничего, лишь беречь и беречь этот комочек тепла, и бывает такое только раз. Потом она позвонила в цех и сказала, что сегодня на работу не придет, потому что выходит замуж. Вернулись с ночной смены тесть и теща. Вызвали телеграммой мать. Свадьбу справили негромкую, и теща все насмотреться не могла, как Юра сидит и улыбается: была у него в передних зубах щербинка, которая, когда он стеснялся, делала улыбку беззащитной и совершенно детской.

Весь этот год он хранил ото всех то, единственное, предрассветное воспоминание. Пришла месяц назад телеграмма: сын. Это в голове не укладывалось вовсе. Каков из себя этот младенец? как к нему относиться? что теперь делает жена? и какой будет дальше жизнь?.. Танкера мне не хватало!

…Кок Серега сидел на камбузе, на высоком табурете и бессмысленно глядел в черное стекло, по которому равномерно и всякий раз непохоже прокатывалась волна. Одной рукой он цепко держался за трубу, другую, чтоб теплее было, сунул между колен. Был он в робе, беретике, с сумкой противогаза через плечо — как надел по тревоге, так и не снимал. И нисколько не беспокоила его дверь, которая распахивалась и снова захлопывалась, когда корабль уваливался на левый борт.

Очень пусто было в камбузе, голо и холодно.

— Ты чего здесь? — сказал Шурка.

Серега бессмысленно пожал плечами.

— Спать бы шел.

Серега пожал плечами.

— Иди в котел. Там тепло. Кроха книжку читает.

Серега даже плечами пожимать не стал.

— Плюнь ты. На танкере жратвой разживемся.

Серега вздохнул.

«Хлоп, хлоп», — разговаривала дверь.

— Закурить дай, — без надежды сказал Серега.

— Серега. Расскажи, как ты тонул.