Серега однажды рассказал, что они на сухогрузе попали в хороший циклон возле острова Мадагаскара и чуть богу душу не подарили. Почему-то именно сейчас Шурке захотелось услышать про это в подробностях.

— Весело тонул, — сказал Серега.

…Самым страшным тогда было солнце. Мутное, огромное, рыжее солнце висело над мутными зелеными валами. У них сломалось рулевое, и они потеряли ход, потому что затопило машину. Крышки трюмов не проломило, и потому они держались. Ветром выдавило все двери и окна. Они сидели в коридоре в надстройке. По каютам сидеть было страшно. Сидели в коридоре, упершись спиной в переборку, ногами — в другую. Дверей в торцах коридора не было, и теплая волна проходила через головы по коридору насквозь. Между волнами в коридор пялилось солнце — дикое и чужое. Они сидели в коридоре и тупо ждали, когда все это кончится. Насчет того, чем все это кончится, иллюзий не было.

— Песик очень выл, — сказал, подумав, Серега. — Смеялись.

Между Серегой и боцманом Витькой суетился корабельный пес. Когда наваливалась волна, они хватали пса за лапы, чтобы его не унесло. Когда волна выходила в противоположную дверь, пес начинал отчаянно выть. Пса звали Вася, а полностью Василь Андреич. «Не скули, Василь Андреич!» — кричал кто-нибудь, и все очень смеялись. Кроме песика, Василием Андреевичем звали еще старшего помощника капитана.

Четыре года плавал Серега до службы, три здесь — итого семь. Призывался он в одно время с Шуркой и Крохой, и уйдет вместе с ними. Но про это все почему-то забывали. Никем Серега не командовал, никого не воспитывал и в трюма никого не загонял. В строю бывал только на вечерней поверке и выходной имел два раза в месяц, когда, напялив персональную белую куртку, его подменял мичман Карпов. Готовил Карпов хуже.

— Что делать будешь? — спросил Шурка. «Что делать будешь, когда придешь домой?»

— Женюсь, — убежденно сказал Серега. Снял берет, разгладил раннюю лысинку и, быстро вцепившись в трубу, аккуратно надел берет обратно. — Или в море пойду.

— Есть на ком жениться?

— У нас все девки хорошие. Или в море пойду.

— Не надоело?

— Вода, — равнодушно сказал Серега.

Они летели — вверх и вниз, на мокром кафеле, и с борта на борт…

— Привяжи ты ее к чертовой матери, — сказал Шурка про дверь.

— Хрен с ней, — сказал Серега. — Ты видел, как танкер горит? Я видел.

…Горел француз в Бискае. Самого танкера видно почти не было: мили на полторы горела нефть. На палубе он вез в придачу бочки с какой-то горючкой. Когда на палубе что-то взрывалось, бочки летели вверх метров на пятьсот. Кругом было полно судов, и никто не мог сунуться к французу. Команда слишком поздно стала сматываться, из трех шлюпок на чистую воду прорвалась одна. И то, ребята говорили, все в ней были помешанные.