– Стеапа побывал в большем числе битв, чем любой из нас, – сказал Этельстан тогда на заре. – Повидал столько же сражений, сколько и ты! Он хорошо разбирается в местности и сможет противостоять тебе, если поле не понравится.

– И если ты не согласишься? – спросил я у Стеапы по пути на север.

– Тогда мы побьем ублюдков в каком-нибудь другом месте. Но я в любом случае рад убраться оттуда. – Он мотнул седой головой в сторону лагеря Этельстана. – Слишком много чертовых церковников и выскочек-лордов, которые считают, будто они не дерьмом, а лавандой испражняются.

Этельстан должен был последовать за нами до реки Ди и ждать там мнение Стеапы относительно поля боя. Если полоса земли между потоками в Вирхелуме не понравится Стеапе, Этельстан разрушит римский мост через Ди, предоставит Сестер собственной судьбе и уйдет на восток, искать другое место, чтобы дать отпор захватчикам.

– Где бы ни довелось нам биться с этими ублюдками, дельце будет кровавым, – сказал Стеапа.

– Точно.

– Никогда не любил сражаться против норманнов. Чокнутые мерзавцы.

– Думаю, им против тебя сражаться тоже не доставляло удовольствия, – заметил я.

– К тому же я слышал, что ирландские норманны используют стрелы.

– Это так, – коротко подтвердил Финан.

– Как и мы, – вставил я.

– Но у Анлафа лучников больше, – сказал Финан. – Луки у них в ходу. Они ставят лучников за «стеной щитов», и с неба обрушивается дождь из стрел. Так что головы вниз, щиты вверх.

– Господи, – буркнул Стеапа.

Я знал, о чем он думает. Желания стоять в еще одной «стене щитов» у него было не больше, чем у меня. Всю нашу долгую жизнь мы сражались: с валлийцами, другими саксами, скоттами, данами, норманнами, а теперь нам противостоял союз скоттов, данов и норманнов. Это будет жестокая схватка.

Христиане твердят, что нужно хранить мир, что мы должны расплавить наши мечи и перековать их на орала, вот только не видел я еще такого христианского короля, который сунул бы свой клинок в горнило. Сразившись с Анлафом, будь то в Вирхелуме или в глубине Мерсии, мы столкнемся с воинами Константина и Овейна из Страт-Клоты, а ведь они почти все христиане! Попы с обеих сторон будут взывать к их пригвожденному Богу, молить Его о помощи, просить о возмездии и победе, и все это для меня было лишено смысла. Допустим, Этельстан преклонил колени перед Богом, но то же сделает и Константин, а также Овейн. В самом ли деле их пригвожденному Господу важно, кто правит Британией?

Обо всем этом я размышлял, пока мы гнали коней на север, следуя римской дороге. Все это время нас поливал ливень, что принес холод с Валлийских гор. Интересно, что на уме у валлийцев? Я не сомневался, что Анлаф засылал послов к Хивелу и к мелким королям. Бесспорно, у них хватает причин не любить Этельстана, заставившего их склонить колени и платить дань. Тем не менее, по моим соображениям, Хивел ничего не предпримет. Он может не любить саксов, но понимает, какой кошмар его ждет, если Этельстан войдет с армией в горы. Хивел даст северянам и скоттам сражаться со старым врагом и, если победят союзники, прихватит у саксов земли, сколько сможет, а если верх возьмет Этельстан, будет посмеиваться из-за границы и собираться с силами.