Необоснованная самоуверенность Советов подогревала эти настроения. Задолго до того, как американские пропагандисты объяснили (задним числом), как Соединенные Штаты сумели выиграть “холодную войну”, подорвав силы своего врага, брежневский режим начал сам разрушать себя, ринувшись в программу перевооружения, увеличивавшую оборонные расходы на 4–5 % в год (в реальном выражении) в течение двадцати лет с 1964 года. Эта гонка была бессмысленной, хотя и приносила удовлетворение Советскому Союзу, поскольку он получил возможность утверждать, что к 1971 году достиг паритета с США в размещении ракет, а к 1976 году даже превзошел их на 25 % (при этом СССР намного отставал от Америки по числу боеголовок). Даже небольшого советского ядерного арсенала оказалось достаточно, чтобы сдерживать США во время Кубинского кризиса, теперь же обе стороны имели возможность превратить территорию противника в руины. Систематические попытки Советов обеспечить присутствие своего военно-морского флота во всех океанах (или, точнее, под их поверхностью, поскольку его главную мощь составляли ядерные подводные лодки) были не слишком разумны в стратегическом отношении, но по крайней мере обоснованны – как политический жест сверхдержавы, желавшей демонстрировать миру свою мощь. Однако сам факт, что СССР больше не соглашался на прежнее разграничение сфер мирового влияния, американские сторонники “холодной войны” расценивали как явное доказательство того, что превосходству Запада скоро придет конец, если только оно не будет подтверждено демонстрацией силы. Об этом говорила и все увеличивающаяся самоуверенность, приведшая Москву к отходу от постхрущевской политики осторожности в международных делах.

Истерика Вашингтона, безусловно, не имела под собой никаких оснований. В реальном выражении мощь США, в отличие от их престижа, по‐прежнему значительно превосходила мощь СССР. Что касается экономики и технического уровня этих двух лагерей, то превосходство Запада (и Японии) было бесспорно. Советы, грубые и неповоротливые, с помощью титанических усилий могли попытаться выстроить экономику образца 1890‐х годов в любой точке мира (см. Jowitt, 1991, р. 78). Но что с того, что СССР к середине 1980‐х годов производил на 80 % больше стали, в два раза больше чугуна и в пять раз больше тракторов, чем США, если он не был в состоянии создать современную экономику, зависящую от наличия микрочипов и программного обеспечения (см. главу 16)? Не имелось совершенно никаких свидетельств или просто вероятности того, что СССР хочет войны (за исключением, возможно, войны с Китаем), не говоря уже о планах военного нападения на Запад. Невероятные сценарии ядерной атаки, разрабатывавшиеся в 1980‐е годы яростными сторонниками “холодной войны” и официальной пропагандой, были ею и порождены. Но они убедили Советы, что упреждающий ядерный удар Запада по СССР возможен или даже (как казалось им в 1983 году) уже близок (Walker, 1993, chapter 11), а также положили начало массовому европейскому движению за мир и против ядерных вооружений в период “холодной войны” и кампании против размещения в Европе ракет среднего радиуса действия.