Развитие рыбных промыслов Южной Америки во второй половине XVIII века шло приблизительно по такому же сценарию. Холодные воды у чилийских берегов давали поразительное изобилие рыбы, и рыбная ловля на небольших судах для местных нужд велась здесь с XVI века. В 1770-х годах предприимчивые каталонцы создали постоянные рыболовецкие базы на острове Чилоэ, с которых они отправляли в море крупные рыболовецкие флотилии. Улов – морской лещ и морской угорь были излюбленными видами рыб – сушили и солили и отправляли на побережье для продажи в горняцких городах Верхнего Перу. Приблизительно в это же время был создан другой каталонский концерн – Real Compaňía Marítima de Pesca de Barcelona, чтобы организовать охоту на китов у берегов Патагонии. Китов притаскивали в тот или иной открытый маленький порт – Сан-Хосе, Рио-Негро, Пуэрто-Десеадо на побережье Патагонии; ворвань (китовый жир) оставляли на берегу, а спермацет (добываемый из кашалотов) отправляли в Барселону. Однако больше, чем другие монополии, монополию на открытое море было трудно защищать. На побережье Патагонии много маленьких бухточек, так что французские и английские браконьеры имели свою долю в этой ценной торговле.

Подобно скотоводству, сельское хозяйство в большинстве регионов Индий было неэффективным, небрежным и расточительным. В районах, где были сконцентрированы поселения индейских крестьян, много земель было оставлено без обработки в страшные годы высокой смертности в конце XVI – начале XVII века; индейское сельское хозяйство переживало спад и по качеству, и по объему продукции из-за отсутствия руководства, уничтожения посевов домашними животными, нехватки рабочих рук и многих других причин. Когда в XVIII веке численность населения снова начала быстро расти, многие индейцы все еще пользовались своими традиционными методами мотыжной обработки земли, но менее эффективно, чем это делали их предки. Сложные оросительные системы, тщательная организация общинного труда, баланс традиционных культур – все это во многом исчезло. Индейцы утратили многие умения своих предков; обретение ими европейских орудий труда и технологий хоть и ускорилось в XVIII веке, по-прежнему было частичным и медленным. Крестьянское сельское хозяйство в целом велось на худших землях и само по себе было непродуктивным и бедным. Многие индейцы – в основном в Новой Испании – жили не как свободные крестьяне, а как батраки в больших поместьях. Большинство этих латифундий тоже были неэффективными, но по другим причинам. Пассивное сопротивление индейцев-батраков дисциплине труда, связанного с повременной оплатой, было одной такой причиной; другой было расточительное использование земель. На континенте с обширными просторами и слабыми коммуникациями, где чрезмерное стравливание пастбищ и эрозия почв уже уничтожили много хороших земель, каждое поместье стремилось быть как можно более независимым. Этот процесс, который продолжался, несмотря на юридические препятствия, с XVI века, сильно ускорился в XVIII веке. Собственники забирали большие площади, которые они не могли полностью обработать, отчасти чтобы подчеркнуть свой собственный общественный статус, а отчасти чтобы сохранить на будущее подножный корм (выпасы), воду, древесину и дичь. Как следствие, много земель не использовалось; а та часть, которая использовалась, небрежно возделывалась не желавшими работать индейцами, над которыми не было достаточного контроля. Система hacienda не обязательно была тиранической. Ее беззаботная неэффективность помогала ее легко переносить, и в благоприятных обстоятельствах между hacendado и peones могла возникнуть взаимная симпатия и лояльность, особенно если владелец hacienda был хорошим наездником. Как правило, hacendados не жили постоянно в своих поместьях, а их приезд туда обычно был поводом для праздника.