– Разве ты сам не жаждал отомстить убийце Августа? – насмешливо спрашивает Аполлон.

– Только не Хельге, – Алек качает головой и подходит ближе ко мне. – Оставь её в покое.

– Она обретёт вечный покой, – он поднимает пистолет и направляет его на меня, но Орфей загораживает моё тело собой. Я не успеваю выдавить из себя даже звука, хоть какого-то протеста, как Алек поднимает оружие и стреляет – решительно, уверенно, будто только этого и ждал всю жизнь.

Сам он уклоняется от выстрела с большим трудом, а я падаю вместе с ним и не двигаюсь несколько минут, справляясь со слезами.

Аполлон лежит на холодной крыше, а я сквозь шум ветра пытаюсь услышать его дыхание. Алек поднимается, подходит к парню и касается запястья. Через пару секунд с облегчением выдыхает и выносит вердикт: «Мёртв». Говорит это так спокойно, словно не читал мне мораль об убийствах полчаса назад.

Мы спускаемся с крыши, держась за руки, закрываем за собой люк, бежим вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Алек постоянно запинается, то и дело выпускает мою ладонь, сжимая больную ногу, но даже не думает останавливаться.

Когда оказываемся на улице, Алек отдаёт мне свою куртку и шапку и тянет в автобус, садится так близко, что я только и думаю, как бы сдержаться и не разрыдаться снова. Оттуда мы несёмся на вокзал, к кассе и на перрон. Я даже не слушала, сколько он билетов покупает и куда, только следовала за парнем молча, словно тень. Когда он слышит гудок и находит глазами вдалеке поезд, протягивает мне билет, глядя в глаза так серьёзно, что у меня не возникает желания противиться.

– Хельга, уезжай отсюда как можно дальше, прошу. В телефонной книжке найди номер Вэлтома и попроси у него новые документы. Скажи, что ты от меня. После этого возьми билет на самолёт и улетай – в другую страну, на другой материк, плевать. Только как можно дальше отсюда, – шепчет он горячо и взволнованно, протягивая мне сумку, где точно есть деньги, как подсказывает мне чутьё. Судя по весу, хватит их на всё, что Орфей перечислил. У меня на счету были и свои, но сейчас не было сил возражать. И не хотелось снова напоминать себе о том, откуда появились эти деньги. Орфею, как мне кажется, тоже не хочется этого слышать.

– А ты? – из глаз снова бегут слёзы, а голос сорвался, хотя я даже не кричала. Куртка Алека такая тёплая и знакомая… Неужели та самая, которая была на нём, когда мы встретились впервые?

– Я лишь хочу спасти тебя, – отвечает он, а мне кажется, что это значит «я не простил тебя».

– Спасибо, Алек. Прощай, – я не решаюсь коснуться его даже кончиками пальцев, но крепче сжимаю куртку, чтобы она не скатилась с плеч, и поправляю шапку. Медленно поднимаюсь в вагон, нахожу своё место с большим трудом, потому что в голове только пустота и боль.