Дизраэли все это не впечатлило. Он назвал самого Гладстона едва ли не величайшим ужасом Болгарии и пригрозил России последствиями. Благодаря этому в репертуаре мюзик-холлов появилась одна из самых знаменитых песен:

Действующие лидеры Либеральной партии Хартингтон и Гренвилл опасались, что Гладстон может разжечь между Россией и Турцией войну, в которой Англия будет вынуждена принять участие. Королева называла Гладстона полусумасшедшим. Тем не менее Гладстон вновь обрел близкую по духу аудиторию — он снова ощущал связь с народом, и это было чрезвычайно захватывающе. Весной 1877 года он ступил на зыбкую почву, присоединившись к Джозефу Чемберлену на первом заседании Национальной либеральной федерации в Бирмингеме. Он заявил, что Либеральная партия — «единственный инструмент, с помощью которого можно совершить большое дело». Он видел в Чемберлене соратника в этом деле, «готового сыграть роль в истории и, вероятно, предназначенного для нее самой судьбой». В каком-то смысле Чемберлена можно было назвать человеком, разделявшим миссию Гладстона, но обоим политикам было ясно, что Чемберлен рассчитывает завести в Либеральной партии свои порядки. Гладстон же был заинтересован скорее в расширении базы избирателей, и для этого он сосредоточил усилия своей партии на актуальной нравственной проблеме.

Вся страна разделилась на два противоборствующих лагеря: одни поддерживали Гладстона и пророссийских политиков, другие — Дизраэли и Турцию. Сам Дизраэли говорил королеве: «Среди двенадцати членов кабинета можно насчитать семь совершенно разных мнений о том, какого внешнеполитического курса нам следует придерживаться». Дебаты касались в основном интересов вовлеченных в дело иностранных держав, но часть их затрагивала также карьеры министров, непосредственно участвовавших в обсуждении. Дерби говорил: «Для премьер-министра главное — изумлять и восхищать публику смелыми ударами и неожиданными ходами. Он готов скорее рискнуть национальными интересами, чем услышать, что его политику называют вялой и неоригинальной». В начале 1877 года переговоры в Константинополе зашли в тупик, и три месяца спустя началась война, в которой Англии предстояло вмешаться в битву между змеей и медведем. Силы султана не шли ни в какое сравнение с мощью царя. Англия, опасаясь расширения конфликта, была вынуждена отправить флот в Константинополь. Дизраэли беспокоился за Восточное Средиземноморье и путь в Индию. Он обратился к английским резервам, что было явным признаком надвигающейся войны. В результате лорд Дерби ушел в отставку, и вместо него министром иностранных дел стал Солсбери.