Казалось бы, для чего таким признанным звездам, как Плисецкая или Бессмертнова, нужны были свои прикормленные болельщики? Оказывается, нужны, да еще как. Ведь овации не только повышают настроение, но и дают элементарную возможность передохнуть перед следующим па-де-де или фуэте: «Заканчивается адажио в “Лебедином озере”. Если в зале не было ни одного “сыра”, то артист на поклон выходил один раз. Когда же в зале сидели свои — четыре раза и более вызывали. “Сыры” заводили зал и доводили его до скандежа. А скандеж — значит успех артиста. Еще важно, что за время, когда шли аплодисменты, артист успевал отдышаться. Но мы могли и “опустить” кое-кого… Похлопывали не к месту на вариациях, чтобы сбить артиста. Мяукали на все голоса…» А еще могли оскорбить неприличным словом заезжую звезду из Кировского. Однажды, как свидетельствует театровед Марина Райкина, жертвой оказалась Наталья Дудинская, узнавшая с галерки, что она «пенсионерка». А вот ленинградку Аллу Шелест в «министерстве» Плисецкой любили, ибо Майя Михайловна ее уважала: «У Шелест был дар необыкновенного перевоплощения. На сцене она была немыслимо красива. Божественно красива. После представления затухала, снимала грим, вставала под душ. И когда проходила через толпу наэлектризованных ею поклонников, запрудивших тесный артистический подъезд, то ее не узнавали. Она шла домой одна. Так была неприметна».

Не менее глубокие раны в душе оставляли и такие «комплименты»: танцует, к примеру, Плисецкая, а кто-то орет: «Браво, Максимова!» Или сомнительные подарки: роскошная, перевязанная бантом коробка шоколадных конфет, скрывающая куриные косточки (плохая примета!). Не говоря уже о приступе кашля во время адажио или зазвонившего будильника. Это был фирменный знак «признательности» одной из «сырих» конкурирующего «министерства» по прозвищу «Девятая колонна Большого театра», как ее остроумно и основываясь на росте и объеме талии обозвал то ли Марис Лиепа, то ли Александр Годунов. Эта самая «колонна» завела будильник как раз на то время, когда в балете «Жизель» главная героиня сходит с ума, а музыка звучит очень тихо. Короче говоря, партия будильника, прозвучавшая с галерки, оказалась главной, благо что советская часовая промышленность отличалась продукцией высокого качества. После раздирающей зрительный зал трели будильника Второго часового завода едва не сошел с ума дирижер. Спектакль оказался сорван.

Если лемешистки воевали с козловитянками, то семеновцы вели борьбу с улановцами, лепешинцы с головкинцами, плисецкисты со стручковцами и максимовками, безрезультатно доказывая друг другу, кто лучше танцует. Однажды во время субботнего утренника «Спящая красавица» Майя Михайловна, танцуя адажио с четырьмя кавалерами, изволила поменять ногу при обводке — кошмар для балетоманов! Стручкисты получили отличный козырь в свою колоду: «Плисецкая-то уже и стоять не может! Караул! На пенсию пора!» — на что сама балерина остроумно отреагировала, велев своему поклоннику у подъезда передать противникам: «У нас это случилось один раз, а у вас бывает постоянно!»