Не будем строги к запискам охранника, он не поэт-гимнописец и не прима оперной сцены. Что-то напутав, Рыбин в основном донес до нас изнанку сталинского театра. Вождь так любил эту сцену, что, казалось бы, и прощание с ним в марте 1953 года должно было бы пройти здесь под звуки им же утвержденного гимна. Это было бы интересным и запоминающимся ходом. Но сложившаяся традиция диктовала иное развитие событий — с вождями прощались в бывшем Благородном собрании, известном в советскую эпоху как Дом союзов.

Интересно, что арест Берии также обсуждался его коллегами по политбюро в Большом театре, куда первое время после смерти Сталина они продолжали приезжать. В день ареста в кабинете главного редактора «Правды» Дмитрия Шепилова раздался звонок кремлевской «вертушки». В трубке прозвучал голос Пантелеймона Пономаренко, первого министра культуры постсталинской эпохи (в прошлом — начальника штаба партизанского движения):

— Товарищ Шепилов? Мы все сейчас в Большом театре. Товарищи интересуются: у вас в номере завтра не идет никакая статья Берии?

— Нет, у нас никакой статьи его не поступало.

— А нет ли какого-нибудь упоминания о нем в какой-либо связи или просто его фамилии?

— По-моему, нет, но я сейчас еще проверю в полосах.

— Да, пожалуйста, сделайте это, чтобы его имя в завтрашнем номере никак не фигурировало.

— Хорошо…

— Ну, а об остальном — завтра.

Как говорится, тут и ежу было понятно, что политическая карьера Берии (а быть может, и жизнь) завершилась. Такова была советская политическая традиция — не упоминать в завтрашних газетах имя свергнутого деятеля, еще вчера не сходившего с первых полос. Не только собственные граждане, но и советологи на Западе научились читать между строк. Как говорил Уинстон Черчилль, борьба за власть в Кремле напоминает ему грызню бульдогов под ковром: чувствуется, что идут нешуточные бои и все время кого-то выносят.

В тот день вся партийная верхушка смотрела в Большом новую оперу Юрия Шапорина «Декабристы». В ложе не было лишь Сталина и Берии. Вот такое символичное название и странное совпадение. А на сцене — все те же: Александр Пирогов, Алексей Иванов, Георгий Нэлепп, Иван Петров, Петр Селиванов. За дирижерским пультом стоял Александр Мелик-Пашаев. Оперу Шапорин писал так долго, что получил у своих коллег прозвище «дедушка русского аванса». Еще в 1920-х годах он взялся за создание этого произведения, но никак не мог закончить. Начиная с 23 июня 1953 года и по 23 мая 1969-го опера шла на сцене театра с переменным успехом, чаще всего в нагрузку.

«Застывшее доселе время свершило первый шаг, — вспоминает Майя Плисецкая, — государственный переворот осуществился под покровом новой премьеры Большого — оперы Шапорина “Декабристы”. Вся смутная история страны “вьется возле моего театра”». Из песни слова не выкинешь. До сих пор ветераны госбезопасности утверждают, что арест Берии готовился чуть ли не в самом театре, прямо в центральной ложе. Версия красивая. В самом деле: куда бы Лаврентий Павлович из нее бы делся, вряд ли бы он при своей солидной комплекции смог перелезть на другой ярус. Другие же пытаются доказать обратное — это Берия задумал арестовать всех в Большом театре…