Однажды я читал исследование, в котором говорилось, что именно в этом округе Луизианы – который, по прогнозам ученых, сильно пострадает от подъема уровня моря и учащающихся штормов, – более половины жителей не соглашалось с мнением научного сообщества о том, что человеческая деятельность меняет климат. Эберхарт тоже был настроен скептически. («Здесь нужна слепая вера», – отметил он.) И правда, пока я сидел там, где регулярно бушевали ураганы, мне слабо верилось, что мы, крошечные человечки, можем радикально изменить планету, которая вечно швыряет нас из стороны в сторону, как муравьев. Словно мы обидели одного из богов.

Мы все дети ландшафтов. Сначала мы узнаем о мире там, где растем, и этот мир оказывает влияние на наш язык, наши убеждения и ожидания. Я вырос на берегу озера Мичиган, среди глубоких оврагов и стриженых лужаек, где человеческий гений изменил русло реки Чикаго и превратил прерии в кукурузные и бетонные поля. Эберхарт вырос на северо-востоке Озарка, в суровом краю, где странствовал Мериуэзер Льюис и орудовал Джесси Джеймс. Там некогда добывали свинцовую руду, которую возили на быках, пока она не иссякла и людям не пришлось возделывать кислую почву, чтобы хоть как-то прожить. Эта женщина с детьми жила в месте, где летом или осенью нагрянувшая без предупреждения туча могла перечеркнуть их жизни.

Когда мы покинули магазин, солнце клонилось к горизонту. Мы пошли по обочине, надеясь найти сухое место для ночевки. Сначала мы осмотрели участок за стоящей на сваях пожарной частью, а затем – за кладбищем «Вход в долину». За могилами Эберхарт заметил небольшой островок виргинских дубов. Он ловко перепрыгнул через колючую проволоку и пригнулся, чтобы пройти под узловатыми ветвями.

– Красота! – крикнул он.

Дубы образовали тенистую рощу, устланную изящными шуршащими листьями. Мы быстро разбили лагерь и укрылись в своих нейлоновых коконах, спасаясь от тучи комаров. Я вспомнил слова Ламара Маршалла о том, что стиль Эберхарта «противоречит чертовой сути пребывания в лесу». Мы нашли уголок дикой природы, где мало кто вообще ночевал, и этот уголок был чудесен. «Человек с чистым сердцем и открытым разумом найдет природу в любой точке земли, – сказал поэт Гэри Снай-дер. – Планета – дикое место и всегда таким останется».

* * *

Концепция дикой природы, по мнению Уильяма Кронона, также иллюзорна. Он пишет, что дикую природу слишком часто считают райским уголком, где можно спастись от современного мира, – «tabula rasa, которая предположительно существовала до того, как мы начали оставлять свои следы в этом мире». Это наша фантазия и наш запасной план: мы прощаем загрязнение местных водоемов, пока Йеллоустоун остается в первозданном виде. «Представляя, что наш истинный дом находится в дикой природе, – пишет Кронон, – мы прощаем себя за дома, где живем на самом деле».