Тут из-за угла вывернулся мальчишка – крепенький, кудрявый, едва четырёх зим от роду. Бросился было к вышивальщице, но увидел херсира и остановился.

– Сын? – спросил Торгейр, невольно улыбнувшись. Она кивнула:

– Сын…

– Хороший мальчик, – похвалил викинг и поманил малыша: – А ну поди-ка сюда…

Мальчишка нерешительно глянул на мать: слушаться ли чужого дядьки?

– Поди, поди, – закивала она строго, и он подошёл, глядя на бородатого урманина и опасливо, и лукаво. Торгейр, смеясь, подхватил его, посадил к себе на колено. Малыш сперва испуганно притих, точно взятый в руку птенец, потом осмелел, тронул у Торгейра на плече хитрую серебряную пряжку.

Мать глядела на них, не зная, что и сказать.

– Хороший сын, – повторил Торгейр. – Должно быть, он родился от достойного отца. Я знаю его?

Женщина отвернула сразу затуманившееся лицо, опустила руки на колени.

– Не видишь разве вдовьего моего убора, боярин…

Мальчишка сполз у Торгейра с колен, подобрался к матери, стал гладить её по щеке. Торгейр попросил:

– Расскажи про мужа.

Мужа её звали Ждан… Ждан-гридень. Второго такого парня не было во всём Кременце. В бою, говорили, себя забывал, не отставал от самого князя. Охотясь, с одним ножом шёл на медведя. А петь, плясать, на гудке гудеть, на гуслях играть… да что там! А уж как любил, как нежил свою Любомиру… и слов таких не сыскать, да и ни к чему. Всего-то и прожили – как одно ясное утро промелькнуло. Нынче одни гусли от него и остались, висят, осиротелые, на стенке, молчат.

Как погиб? А как они гибнут, молодые, бесстрашные. Шёл зимой по бережку речному, заснеженному… Глядь – ребята на льду лунки бьют. Круглицкие. Тут у одного под ногами лёд-то и затрещал. Водяной хозяин вниз потянул. Ждан к ним, малого за ворот, да и сам в воду обломился. Мороз трескучий стоял – пока нёс, обледенел… Тому ничего, а Ждан болеть начал. Глазами ослаб, а там и вовсе ослеп. На гуслях князю играл, когда прежние товарищи сходились. Песни слагал – слёзы катились, кто слушал. А прошлым летом слёг, да так и не встал больше…

Торгейр спросил ещё:

– А что… отец, мать?

Отца-матери не было. Ни у неё, ни у Ждана. Не было и своего угла – Ждан-гридень так и жил в дружинной избе, своего хозяйства не заводил. Так и вдову оставил – на князя. Тому что – двумя ртами больше, двумя меньше… Спасибо ему и княгине ласковой, не дали сгинуть.

Торгейр кивнул. Гарда-конунг был достойным вождём.