– Будет приятно, я надеюсь, – искорка в глазах Гиты выдавала ложную скромность.
«Дождаться не можешь, правда ведь?»
– Представить не могу – тяжко, наверное, твоей маме будет унаследовать все богатство Карла.
– Да, ну… она сказала… все будет хорошо, а потом мы унаследуем его долю этого хутора.
«Хорошо, рыбеха. Посмотрим, каково тебе будет на сухой земле».
– Ой, – сказала Хельга, взглянув на Гиту и сразу отвернувшись.
– Что?
– Я думала, вы знаете.
– Что знаем?
– Что Руна сказала Уннтору, будто они с Аслаком очень бедные и, раз Карл такой богатый, он должен отдать свою долю их семье.
Хрупкое счастье Гиты рассыпалось на глазах. Все началось с гладкого лба, пошедшего морщинками, а потом ее миленький носик дернулся, словно учуяв хищника. Губы задрожали, но Хельга видела, как волевым усилием она удержала их. Вот они: резкий вдох, медленный выдох, блеклая улыбка.
Потрясающее зрелище: крушение мечты.
«А теперь мне надо…»
Хельга не успела закончить мысль. Гита была истинной дочерью своих родителей, и ярость ее рванулась вперед, как волкодав за добычей. Она наклонилась ближе:
– Расскажи мне
Ощущение успеха нахлынуло с такой силой, что ей стало почти неуютно. На мгновение Хельге показалось, что все смотрят на нее, поздравляя с победой, но она отмахнулась от этой мысли. В их маленьком пузырьке девичьих секретов она приступила к первой части своего плана.
Руна взяла по два ковша в каждую руку и отвернулась от бочки с напитком. Полшага – и под ребра ей врезался локоть с такой силой, что хватило бы причинить боль, но не хватило, чтобы выбить ковши на пол.
– Ой, – сказала Гита. – Мне так жаль.