– Прости, что прежде молчал, – угрюмо повинился Ваня. – Не хотел твоё горе умножать.

Но Семёну Ульянычу не было дела до сожалений Ваньки. В сознании Семёна Ульяныча весь мир всем своим громадным телом сейчас неудержимо выворачивался наизнанку с мученическим хрустом хрящей. И Семён Ульяныч не мог этого перенести. Он слишком стар. Он скоро умрёт. Он хочет довершить свои дни так, как привык, как обжился, как обустроил себя в этом порядке вещей. Неужели Господь не может оказать такой милости – оставить старика в покое: пусть утешится своим неведением.

– Значит, Петька умер понапрасну? – Семён Ульяныч впился в Ваню ненавидящим взглядом. – Как с ладони в воду ненароком сронили?

Ваня ощутил смертный ужас Семёна Ульяныча.

– Пётр Семёныч недаром погиб, – упрямо сказал Ваня. – Он транжемент от врага спасал. Своих товарищей спасал.

Но Семён Ульяныч ничего не услышал.

– А войну, значит, Гагарин учинил?

Семён Ульяныч словно раскачивался на краю пропасти.

– Гагарин, – подтвердил Ваня. – И его надо наказать. Отдай пайцзу.

– Не отдам!

– Да почему же?! – едва не взвыл Ваня.

И Семёна Ульяныча прорвало – это он откачнулся от пропасти назад.

– Врёшь ты мне, Ванька, щенок! – изрыгнул он. – Не было такого ничего! Не желаю верить! Поклёп! Не мог Петрович своему войску гибель подгадать! Всё Касым-агарянин сочинил!

– Я правду говорю! – озлобленно рявкнул Ваня.

– Неправду! – взвизгнул Ремезов.

– Прими, Семён Ульяныч! – властно потребовал Ваня.

– Не приму! Не приму! – яростно замотал бородой Ремезов. – Не могу принять! Не отдам ярлык!.. Чтобы Петрович два полка в прорубь спустил?!. Он же знал, что в войске Петька мой служит!..

– Он и не думал о тебе! Воровал, да заворовался! Отдай пайцзу!

Но Семён Ульяныч уже отпятился от бездны. Нет, он не сорвётся! В каком-то безумном успокоении он вдруг огладил обеими руками волосы, расправил бороду и сел прямо, как во главе семейного стола.

– Не отдам! – решительно и окончательно объявил он. – Пускай мне Господь на то укажет!