– Почему именно ты?

– У него и спроси.

Сокас поворачивается к полицейскому, но тот на него не смотрит.

– Они говорят о каком-то фотоаппарате, – смущенно говорит Сокас. – Что ты следила за обстановкой в порту из книжного магазина твоего друга Гобовича.

– А тебе не сказали, что я собиралась убить Черчилля, если он сюда сунется?

– Послушай, – вскидывается доктор. – Сейчас не до шуток.

– У меня нет желания шутить. Я оскорблена. И я беззащитна в руках этих людей. Они хотят, чтобы я призналась в том, о чем я понятия не имею. Они арестовали меня, основываясь на абсурдных предположениях… Я просила, чтобы они обратились к консулу Испании, но мне отказали. Это произвол.

– Гибралтар в опасности, идет война. Логично, что они нервничают.

– Пускай за их нервы расплачиваются другие.

За этим следует тишина, и Сокас снова оборачивается к Кампелло, как бы желая услышать его мнение. Однако тот неподвижно сидит с непроницаемым лицом.

– А что делаешь здесь ты, доктор? – повторяет Елена.

От этого вопроса лицо полицейского на мгновение оживляется.

– Да, – замечает он. – Полагаю, вы должны выразиться определеннее, сеньор Сокас.

Доктор вновь поправляет узел галстука, словно его душат. Затем наклоняется вперед и облокачивается на стол. Похоже, ему трудно сглотнуть.

– Послушай, Елена. Сейчас для Гибралтара трудный момент. Здесь опасаются вражеских атак и думают, будто ты про это что-то знаешь.

– Я же тебе уже сказала…

Сокас поднимает руку:

– Пожалуйста, дай мне договорить. Мы давно знакомы, и ты знаешь, как я тебя ценю. Помнишь тот день, когда мы прятались от дождя у меня дома?.. Я беспокоился, мне показалось, кто-то за мной следит, но я ошибся. Шли не за мной, а за тобой. Тебя вели: и когда ты приходила на эту сторону решетки, и когда находилась по другую.

Елена невозмутимо выдерживает удар. По крайней мере, старается, чтобы выглядело именно так.

– Если за мной следили, – ей удается сказать это спокойным тоном, – они должны знать, что скрывать мне нечего.