– Тезео оказался предателем… Он был не единственный такой, но это его не оправдывает.

Казалось, мое удивление его развлекло.

– Позор его бесчестного предательства, – продолжал он, – не в отказе от фашизма – это-то и так уже случилось… Оскорбление в том, что были запятнаны достоинство итальянского народа, честь вооруженных сил и память о погибших на войне. – Он испытующе поглядел на меня. – Он всех нас сделал дезертирами, понимаете?

Я сказал, что да, вроде бы понимаю, и старый водолаз продолжил рассказ. Войны, сказал он, мы не хотели. Это была ошибка Дуче – втянуть нас в нее. Что касается самого Скуарчалупо, он никогда не уважал немцев – они ему казались жестокими и высокомерными, не лучше англичан. Но итальянцы были их союзниками, и им приходилось воевать под немецким флагом. За одну ночь обратить их против немцев и, что еще хуже, обратить Германию со всей ее мощью против Италии – это был бред. Так что некоторые, и таких оказалось немало, решили сделать свой выбор.

– В Рамгархе англичане нас об этом спрашивали. Предлагали свободу, если мы захотим сражаться против Германии… Кое-кто, как Тезео, согласились присоединиться к союзникам. Другие, как я, подобное бесчестье отвергли. Я предпочел не менять знамя и оставался в плену до конца войны.

– А остальные члены отряда?.. Те из Десятой флотилии, кто еще оставался в строю?

Он провел рукой по лицу, испещренному морщинами и покрытому шрамами.

– С ними то же самое, – сказал он. – Одни продолжали сражаться рядом с немцами, атаковали корабли союзников в Анцио, Неттуно и Анконе, и те, которые участвовали в высадках на юге Франции. Другие, как Тезео, воевали вместе с англичанами и американцами, иногда даже были их инструкторами и атаковали Специю и Геную, где когда-то были их базы. – Он посмотрел на меня с сомнением. – Понимаете масштаб?

– Верность идее или бесчестье. Вы так это видите?

– А как еще мне это видеть?

– Вы подвергались репрессиям по возвращении из плена?

В ответ он фыркнул и скривился в горькой улыбке.

– Разумеется, подвергался, – сказал он затем. – Когда война окончилась, несмотря на все, что мы сделали, для тех из нас, кто не сотрудничал, то есть упертых, как они говорили, фашистов, настали последствия: презрение и забвение… Ну да ладно. Я из Неаполя, здесь всегда можно как-то устроиться. Я так и сделал: работал водолазом в порту, поднимал на поверхность разный хлам. Теперь у меня эта закусочная. Тем и живу.

Он умолк, помрачнев. Потом с неприятной гримасой добавил, что он не единственный, про кого забыли. Другие его товарищи, на чьей бы стороне ни были после перемирия 1943 года, тоже оказались в нищете и забвении.