Они сидели рядом со связанным мустангом, который обессилел так же, как и они, и только изредка подергивал копытом.

Рогатый Камень поискал свою трубку и табак. Убедившись, что не потерял их, он обрадовался, высек огонь и закурил.

– Что ты думаешь делать дальше? – спросил Горный Гром.

– Я остаюсь здесь. Пришли мне шкуры для мустанга и меховую куртку для меня. Еда у меня есть. Но мне нужен еще кто-нибудь, чтобы поочередно спать и бодрствовать. И гладить мустанга, и петь ему его песню.

– К ночи у тебя все будет!

Горный Гром встал, закинул за спину снегоступы и весело, по-мальчишески, понесся вниз по склону, к вигвамам, радуясь, что принесет в стойбище удивительное известие: мустанг-призрак пойман и связан!

Рогатый Камень сидел у болота. Небо снова затянулось тучами. Пошел снег. Но ветер стих, и молодой воин, несмотря на то что был без теплой куртки, не мерзнул, как прежде. Докурив трубку и спрятав ее, он придвинулся к жеребцу, прижался к его теплому боку и начал гладить мокрую, слипшуюся от пота, перепачканную болотной жижей шерсть. Он чувствовал, как подрагивает кожа мустанга, не знавшего до этого руки человека. Прильнув к его шее, Рогатый Камень тихо запел ему на ухо одну из древних песен-заклинаний дакота, которыми приручали диких лошадей, приучали их к человеческому голосу и уверяли в своей дружбе. Буланый обессилел от борьбы с болотом и с человеком. Даже подрагивание кожи прекратилось, и он неподвижно лежал, слушая тихие песни-заклинания своего покорителя и покорно принимая его ласки.

Было уже темно, когда Рогатый Камень услышал приближающиеся шаги и мерный топот копыт. Он прислушался, всматриваясь во тьму, и вскоре узнал Горного Грома, который вел под уздцы сивую кобылу, тянувшую волокушу со шкурами и одеялами. Того, что он привез, было вполне достаточно, чтобы установить маленький охотничий вигвам и тепло укутать мустанга. Горный Гром знал, что им с Рогатым Камнем предстоит провести здесь, на холоде, в снегу, среди бурь и метелей, много дней, пока жеребца можно будет без особой опасности доставить в стойбище. День и ночь молодые воины должны были гладить жеребца и тихо петь ему песни-заклинания, пока он не привыкнет к человеку. При укрощении обычных лошадей это, как правило, поручали детям. Но тут случай был особый: если кто-то и мог исцелить и укротить бешеного, преследуемого духами мустанга, то только Рогатый Камень.

Горный Гром установил вигвам. Но его друг, тепло одевшись, и на ночь остался снаружи, и лежал под бизоньей шкурой рядом со связанным мустангом, которого тоже защищали от ледяного ночного ветра теплые одеяла. Сивая кобыла склонила голову к связанному вожаку, а потом и вовсе легла рядом с ним. К ней прильнул жеребенок.