Аналогичным образом удача жила и в деревянных досках, с помощью которых отделяли пол комнаты от ее центральной части, где находился очаг. Они, подобно столбам сиденья хозяина, будучи брошенными за борт корабля, указывали путь и подходящее место для высадки. Вероятно, именно благодаря их духовной власти Торгест с Широкого Двора взял у Эйрика Рыжего эти доски взаймы, а потом отказался их вернуть, и Эйрику пришлось отнимать их силой («Сага об Эйрике Рыжем»).

Весь дом пронизан хамингьей – от крыши до основания стен, даже кухонные принадлежности обладают ею. В самом доме и рядом с ним нет ни единого уголка, где не действовала бы хамингья этого дома, – от флюгера на крыше, который сообщает, какая будет погода, до огня в очаге, который тоже, несомненно, своим поведением предупреждает хозяев о приближающихся изменениях удачи. Там, где был пронесен огонь, пролегает счастливый путь клана, поэтому первые поселенцы в Исландии с помощью угольков, принесенных ими из своих прежних очагов, закрепили на новом месте удачу, точно так же многие поколения их предков укрощали и очеловечивали дикие земли. И когда огонь загорелся в чужой стране, означая справедливое требование на землю, он прогрыз себе путь вниз, через волю, которая до этого управляла этим местом, выжигая почву под ногами прежних владельцев. Когда Глума изгнали с сокровищами его деда из прежнего дома, враги досаждали ему так сильно, что он вынужден был продать свою землю. Однако в последний момент он сделал попытку все вернуть: он выбрал подходящий день, уселся на свое высокое место, велел украсить зал, уставив разной резной утварью и развесив по стенам яркие ткани, как во время праздника, и сделал вид, что не слышит, как его зовут. Но тут вошла мать нового владельца дома и обратилась к нему с такими словами: «Я зажгла огонь на земле и требую, чтобы ты убрался отсюда со всем своим имуществом, ибо эта земля предназначена для моего сына». И Глум понял, что права и удача его покинули, что нет никакого смысла бороться, и он, выругавшись, поднялся с места и ушел («Сага о Глуме Убийце»).

Сила очага подчеркивается законом и более поздним обычаем. Северянин требовал, чтобы передача собственности в другие руки проходила в соответствии с законом. Надо было брать землю в тех местах дома, где она была самой сильной, и, когда он говорил, что таким местом является земля под сиденьем хозяина и по углам очага, мы можем быть уверены, что он знал, что ничего более святого в доме быть не может. Вполне возможно, что у некоторых народов, а может, и в некоторых семьях очаг занимал то место, где у норвежцев располагалось место хозяина, то есть в центре дома. Здесь, как и повсюду, среди однообразия имелось место для индивидуального характера удачи.