— Действительно страшно, особенно, когда летишь над морем… Неопытный летчик может легко потерять голову…

— Как это?

— Когда летишь над открытым морем, горизонт исчезает, и вместе с ним исчезают земные ориентиры.

— И о чем ты еще думаешь?

— О Владу… Где-то он сейчас? Можешь ответить? Мой начальник рекомендовал мне тебя как человека с богатым опытом.

Он коротко смеется, это определение полковника Мареша ему нравится. Он и не пытается отнекиваться.

— Речь идет не об этом, сейчас важно другое… — Он говорит медленно, рассудительно, глядя в накатывающиеся темные волны. Мы с тобой оба офицеры контрразведки. Мне, например, в течение многих лет приходилось решать уравнения со многими неизвестными… Ты оказался в таком же положении. Предполагаемый враг…

— Почему ты называешь его предполагаемым врагом?

— Потому что мы не располагаем достаточными уликами против Владу, чтобы можно было с уверенностью обвинить его в предательстве. Человек, с которым ты жил бок о бок 24 часа в сутки… Все твое существо отвергает мысль о том, что Владу способен на измену.

— Ты хочешь сказать, что я не в состоянии быть объективным?

— Может быть, и так. Ты спросил меня, где сейчас Владу, будучи уверен, что я не отвечу, правда? Так вот я тебе отвечу, но отвечу предположительно. Первый вариант: опасаясь, что Роксана узнала о его деятельности, Владу скрывается в каком-то надежном месте, может быть, ждет, когда хозяева вызволят его каким-нибудь образом из страны. Второй вариант: исчез, выйдя на контакт с хозяевами, которые заранее подготовили его побег — фальшивые документы, паспорт, — а сейчас уже находится далеко за пределами страны…

— Это было бы ужасно! — бормочу я, внезапно охваченный необъяснимой яростью перед убедительностью этого предположения.

— Было бы еще хуже, если бы, например, он попробовал угнать самолет.

— Ну ты хватил! Шуточки же у тебя…

— Какие уж тут шуточки, дорогой мой летчик! Рабочие версии — это продукт нашего логического мышления, способности к анализу или синтеза. Тебе, конечно, трудно — ведь вы с Владу столько лет вместе. Но ты попробуй взглянуть на это со стороны и хладнокровно выстроить цепочку версий, исходя из предположения его виновности.

— Я не выдвигал таких версий! — протестую я, уже не на шутку рассерженный, на что Визиру, однако, не обращает ни малейшего внимания.

— А почему не выдвигал? Версия — это еще не обвинение.

— У меня и так на душе скверно, майор, а ты еще подливаешь масла в огонь. Если бы Роксана не покончила с собой, мы бы сейчас знали наверняка… Что ж это такое? Зовет нас, ждет и между тем перерезает себе вены!