Иван Вельяминов держал Бориску за бороденку и, дергая сверху вниз, приговаривал:

— Сказано было тебе, пес, быть недреманным оком тверским, следить за всем, что делается в Кашине. А ты… — Иван рванул Борискину бороду: — Говори, сучий сын, небось в Кашине только и разговору, что в Москве князю Михайле пришлось назваться молодшим братом Дмитрия Ивановича. О той брехне князю Михайле ведать надобно! За тем он меня к тебе и послал. А ты… Ах, стервец! Ах, вор! — Иван выпустил Борискину бороду. — Ну, честью тебя прошу, говори!

Но Бориско только мычал. Да и что скажешь, коли он забыл даже, когда и в Кашин ездил. Врать? Опасно!

Вельяминов с ненавистью смотрел, как шмыгает носом Бориско, но оправданий его не слушал: невразумительны.

«Как мне быть? — думал он. — Толку от Бориски не добьешься, а что я князю скажу?» От этой мысли на душе сразу стало муторно, а рука сама собой сжалась в кулак.

Бориско опять шмыгнул.

Иван надвинулся на него, взглянул еще раз в красное, испуганное лицо парня и со всей силы ударил Бориску по шмыгающему носу. Отвернулся, плюнул и пошел на крыльцо. Там оперся на перила, задумался. «С пустыми руками возвращаться в Тверь нельзя: князь не помилует. Завтра же погоню Бориску в Кашин, пусть все разнюхает…»

Понемногу остывая, Иван Вельяминов вздохнул, сел на перила, оглянулся вокруг. Был тихий вечерний час. Из–за Волги полыхала зарницами дальняя туча. С высоты крыльца Вельяминов взглянул на село. Было уже темновато, но все же боярин подметил, что богатое когда–то село выглядело запущенно.

«С чего бы это?» — подумал Вельяминов, но тут его негромко окликнули:

— Боярин, а боярин…

Внизу, сняв шапки, стояли трое мужиков. По белым бородам Вельяминов понял — старики.

— Чего вам?

— Спустись, милостивец, слово тебе молвить нужно.

«Черт их знает, может, что и дельное», — подумал Вельяминов и, сойдя вниз, сел на последнюю ступеньку.

— Чего вам?

Старики закланялись:

— Заступись, боярин. С того часу, как боярина Матвея прогнали, житья нам не стало. Боярин брал с нас оброк, мы не обижались, а нынче от Бориса Пахомыча нам пощады нет.

— Что ж он, запашку увеличил?

— Нет. Княжой жребий не велик, мы его взгоном пашем, так и раньше было. Не в том беда.

— В чем же?