В концентрационных и других лагерях существовали группы, которым удавалось избежать индивидуальной и коллективной диссоциации. Это были те, в ком СС и лагерные надзиратели нуждались для укрепления абсолютной власти. Сотрудники-заключенные (Funktionshäftlinge), или так называемый актив заключенных, занимали разнообразные должности в «блоках» (бараках), например исполняли полицейские или канцелярские обязанности, занимались ремеслом, помощью на кухне, были фельдшерами или сиделками, зачастую добившись назначения на эти должности в результате борьбы с соперниками. Некоторым удавалось оказывать помощь и другим заключенным, но структура власти СС была такова, что подобные акты поддержки сопровождались «обременением чувством вины», потому что «возможности помогать другим заключенным были редки по сравнению с необходимостью действовать против них» [Benz und Distel 2008, 1: 121, 242–257; 208–212; Wagner 2004: 345–356, 445–451]. Победа в борьбе за должность, дарующая небольшие, но столь важные для выживания привилегии, неизбежно отделяла заключенного от остальных. Борьба за эти должности и привилегии создавала то, что И. Гофман называл «подпольной жизнью» тотальных институтов.

В борьбе за должности возникали также группы солидарности или коалиции. Вражда часто возникала при поощрении лагерной администрации, которая с целью «разделять и властвовать» стравливала уголовников (с зелеными треугольниками) с политическими заключенными (с красными треугольниками). До войны, когда основной упор делался на оскорбление и унижение заключенных, должности чаще доставались уголовникам. Во время войны концентрационные лагеря должны были эффективно служить целям строительства и промышленности, поэтому политические и иностранные заключенные (с красными треугольниками) получили больше возможностей для достижения успеха. Условия содержания в обычных лагерях, внешних лагерях и рабочих отрядах значительно отличались друг от друга [Osterloh 1997: 106, 130–137; Stopsack und Thomas 1995: 49; Hüser und Otto 1992: 127–128]. Однако одну общую тенденцию можно проследить: благодаря опыту и отсутствию языкового барьера у немецких групп заключенных – как политических, так и уголовных – было больше шансов получить желанные должности. То же самое можно сказать о представителях других центрально- и западноевропейских национальностей – чехах, голландцах и т. д. Предрассудки СС и остальных надзирателей против синти, цыган, евреев, славян, а также «антисоциального элемента» и гомосексуалов зачастую разделялись и остальными заключенными. Эти предрассудки усугублялись скученностью заключенных и борьбой между ними за все более скудные ресурсы [Wagner 2004: 399].