Положение привилегированных заключенных можно сравнить с еврейскими советами и еврейской полицией в гетто. По этому поводу В. Кирштейн говорит о концепции «общей вины», подчеркивая при этом асимметричность ответственности [Kirstein 1992: 57]. Исполнение команд и обеспечение «порядка» в соответствии с требованиями лагерного руководства происходило не только силами сотрудников, но и с привлечением актива заключенных, от старост до бригадиров (капо). Актив лагеря часто должен был вместе с низшими чинами СС выполнять «грязную работу». Подтасовывая бумаги или статистику, члены актива могли спасти других заключенных, направив их на более легкую работу или сфальсифицировав медицинские записи. Это неизбежно происходило за счет других заключенных, у которых не было связей с активом. Отдел трудовой статистики Бухенвальда (отдел, отвечавший за распределение работы) занимался составлением списков для транспортировки заключенных, в том числе в гибельный лагерь Дора-Миттельбау, где предполагалось строить ракеты Фау-1 и Фау-2. С одной стороны, руководство лагеря в Бухенвальде направляло приходящие поезда прямо в лагерь Миттельбау, а с другой – в списках, составлявшихся в самом Бухенвальде, показательно часто встречаются представители групп заключенных, не имевших связей с активом лагеря (в данном случае коммунистами разных национальностей), а это означало, что списки заключенных, направляемых в регион Гарц, где находился Миттельбау, состояли главным образом из уголовников, «антисоциального элемента», гомосексуалов и иностранцев [Niethammer 1994; Herbert, Orth und Dieckmann 1998: 939–958; Orth 1999: 49–52; Wagner 2004: 402]. В трудовом лагере в Освенциме было хорошо развито польское подполье, участникам которого удалось получить многие должности. Но и польскому подполью не удалось избежать этой дилеммы, в результате чего еврейское сопротивление было оставлено на произвол судьбы [Herbert, Orth und Dieckmann 1998: 959–982; Benz und Distel 2008, 1: 242–257].

В лагере Нацвейлер и в некоторых внешних лагерях Дора-Миттельбау французские заключенные иногда выходили на первое место по уровню смертности. Среди них было много жертв директивы «Ночь и туман» – членов Сопротивления, высланных из Франции по приказу В. Кейтеля 7 декабря 1941 года. Часто бывшие чиновники или представители интеллектуальных профессий, они должны были в рабочих командах подчиняться уголовникам, что приводило к повышенной смертности [Kirstein 1992: 77; Wagner 2004: 404].

Солидарные сообщества, формирование которых в условиях борьбы за скудные ресурсы всегда вело к неизбежному, ради собственного спасения, отторжению иных групп и лиц, появлялись главным образом тогда, когда заключенные работали вместе продолжительное время: в лагерной канцелярии, в медпунктах, иногда в рабочих командах и на заводах. В редких случаях, особенно в медпунктах, заключенные могли вступать в личный контакт с персоналом СС. Обмен и коррупция иногда преодолевали пространственные и социальные дистанции. С точки зрения «нормальных» полуголодных заключенных, бригадиры, старосты блоков и другие члены лагерного актива были агентами СС. Гиммлер, согласно некоторым свидетельствам, называл членов актива своими «капралами» [Benz und Distel 2008, 1: 120]. С одной стороны, привилегии, которые могли быть им дарованы, например возможность иметь сексуальные отношения, посещать бордели, развлекаться на досуге, были проявлениями нарочито демонстративного потребления [Wagner 2004: 440–441]. С другой стороны, члены актива, обладая так называемым самоуправлением, были единственной средой, в которой была возможна организация сопротивления, обмена информацией и поддержки [Herbert, Orth und Dieckmann 1998: 208–212, 959–982; Benz und Distel 2008, 1: 242–257].