Март 1944 года

Реня добралась до своей исконной родины в состоянии смутном, но приподнятом. Она покинула Польшу беглянкой, разыскивавшейся гестапо, и пребывала теперь в стране, о которой мечтала. После реабилитации в санатории кибуца Гиват-Бреннер[846], где Реня продолжала писать свои воспоминания, она поселилась с Хавкой в Галилее, в зеленом кибуце Дафна. (Этот кибуц описан Леоном Юрисом в романе «Исход»[847].) По крайней мере, здесь, среди шестисот своих товарищей – кибуцников, она чувствовала себя уютно, «как если бы приехала в родительский дом»[848]. Многие выжившие участники сионистских движений, и даже те, кто не принадлежал к сионистским организациям, съехались в Израиль и вступили в кибуцы[849] – не по идеологическим соображениям, а потому, что кибуцы обеспечивали им работу, давали чувство собственного достоинства и привносили организацию в их жизнь.

Тем не менее различия и трудности имелись. Какое бы облегчение ни испытывала Реня от того, что настал конец ее скитаниям и она может теперь петь песни, которые много лет петь запрещалось, ее все равно тяготили мучительные воспоминания о тех, кого она потеряла. «Нам кажется, что мы меньше и слабее людей, нас окружающих, – писала она вскоре после приезда. – Как будто у нас нет такого же права на жизнь, какое есть у них»[850].

Как и многие выжившие, Реня чувствовала, что ее не всегда понимают. Она ездила по всей Палестине, выступала перед разными аудиториями, от римского амфитеатра в Хайфе до столовых местных кибуцев, рассказывала о своем военном опыте, об истреблении польских евреев. Свидетельствуя перед посетителями Национальной библиотеки Израиля в 1980-х годах, Реня вспоминала, как однажды выступала в кибуце Алоним. Она вела свой рассказ по-польски и на идише; вдруг в зале началось какое-то движение. Как только Реня замолчала, слушатели принялись сдвигать стулья и столы. В чем дело? Оказалось, они готовились к танцам. Тут же грянула музыка. Реню это настолько оскорбило, что она бросилась прочь, так и не разобравшись: то ли они просто не понимали языка, на котором она говорила, то ли им было безразлично то, о чем она рассказывала.

* * *

Есть много причин, по которым истории еврейских женщин – участниц Сопротивления не приобрели широкой известности. Большинство женщин-бойцов и связных – Тося, Фрумка, Ханце, Ривка, Лия, Лонка – были убиты, не успев ничего рассказать. Но и повествования выживших женщин замалчивались как по политическим, так и по личным причинам – в каждой стране и общине они были разные.