Через пару дней капитан Ми принес известие: “Голконда” перевернулась, все, кто был на борту, погибли. Корабль и впрямь не годился для морского плавания и не мог использоваться как транспортное судно. Все прекрасно понимают, что на этом фрахте руки нагрели многие, в том числе военные и даже, вероятно, офицеры, ставшие пассажирами “Голконды”. Скорее всего, предстоит официальное расследование.
– Всему виной алчные шпаки, – сквозь зубы процедил капитан. – Вот уж кого я ненавижу, так это купцов, наживающихся на солдатских душах. Эти сволочи еще хуже гробокопателей!
Ночью, лежа в койке, Кесри вспомнил двух калькуттских дезертиров. На допросах парни сказали, что опасаются тухлого провианта и негодных кораблей, но он отмел эти страхи, назвав их досужим враньем. Вспомнилось, как он командовал расстрелом, как дезертиры с повязками на глазах упали ничком.
Теперь эти мертвецы являлись в снах, обзывая его
Раз в две недели Кесри наведывался в госпиталь, подкармливая хворых сипаев. Обычно он отбывал в Макао вместе с капитаном Ми, тот отправлялся навестить друзей и знакомых, а Кесри уже знакомыми улочками вышагивал к Мизерикордии, возглавляя процессию носильщиков со съестным.
Изголодавшиеся по новостям сипаи с нетерпением ждали его приходов и постоянно спрашивали, когда же их отправят домой. Кесри говорил, что на севере все еще идут переговоры: полномочные представители пытаются убедить мандаринов принять их требования. Он умалчивал о том, что конца-краю этому не видно.
Всякий раз Кесри замечал, что число больных опять возросло. Вскоре в госпитале закончились свободные койки, и новых пациентов отправляли в Манилу. А они все прибывали. В начале ноября Кесри узнал, что из двух с половиной тысяч бойцов, три месяца назад участвовавших в захвате Чусана, в строю осталось всего восемьсот человек.
Лишь в середине месяца он наконец-то смог сообщить хорошую новость: почти все подразделения корпуса возвращаются на южный участок! Британцы обещали вернуть Чусан в обмен на другой остров, который станет их базой. До выполнения договоренности на Чусане остается небольшой английский гарнизон, а прочие войска уже в пути и скоро прибудут в устье Жемчужной реки.
Добравшись до Гонконга, Захарий узнал, что мистер и миссис Бернэм на своей шхуне отбыли в Макао, и, не теряя времени, сел на паром.
День клонился к закату, когда он взошел на борт “Анахиты”; к его удивлению, главная палуба была пуста, если не считать двух ласкаров, дремавших в тени стакселя. Интересно, тут ли миссис Бернэм, подумал Захарий. Скорее всего, она была на шхуне, и сердце его забилось чаще.