Ночью Нил лежал без сна, размышляя о том, как в Индостане и Китае все могло бы измениться, если б империя Цин прислушалась к своим непальским данникам. Гуркхи могли бы занять значительную часть Гангской равнины, создав государство, способное обуздать европейские державы.

Если б не близорукость кучки людей в Пекине, карта мира стала бы совсем иной…

Нил уже начал задремывать, и тут вдруг за рекой что-то загрохотало. Выскочив на улицу, он увидел фейерверк над американской факторией, где еще обитали несколько иноземных купцов.

Видимо, они праздновали 1841 год, только что наступивший по западному календарю.

Поначалу Ширин собиралась пойти на новогодний раут Бернэмов в своем лучшем вечернем платье. Но потом занервничала, ибо не могла избавиться от мысли, что Бахрам не одобрил бы появления в европейской одежде на борту “Анахиты”, для него-то и строившейся. В результате выбор пал на мужнин подарок – лиловое шелковое сари, украшенное кантонской вышивкой.

Задиг и Фредди поддержали национальный стиль, в свою очередь отказавшись от привычных сюртуков и панталон. В день раута прибыв на виллу, Задиг выглядел как сановник Блистательной Порты: крепдешиновый кафтан, высокая черная шапка. Следовавший за ним Фредди был одет в простой, но элегантный китайский халат с изящной отделкой воротника. Однако на свежевыбритом лице молодого человека застыло несвойственное ему выражение тревожного ожидания – предстоящий визит на знакомую шхуну явно разбередил его чувства.

Согласно договоренности, баркас с “Анахиты” ожидал гостей на той стороне мыса, что смотрела на внешний рейд. Ширин, к причалу прибывшая в паланкине, была ошеломлена тем, как ее встретили на баркасе. К ней подбежал боцман и, отдав честь, гаркнул:

– Салаам, биби-джи! Кхем чхо? Здравия желаю, хозяйка! Как поживаете?

Мало того, что моряк заговорил на гуджарати, он как будто прекрасно знал, к кому обращается. Вглядевшись, Ширин поняла, что боцман этот из самой первой команды “Анахиты”, члены которой служили ее семье еще до постройки шхуны, а его еще мальчишкой привезли из Кача[89] и взяли юнгой на батело ее отца.

– Юсуф-джи? Ты, что ли? – спросила Ширин.

– Он самый, биби-джи. – Боцман обрадовался, что его узнали, и бородатое обветренное лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Значит, по-прежнему служишь на “Анахите”?

– Так точно, – кивнул боцман. – Господин Бернэм сохранил всю старую команду.

Все до единого матросы прежде служили сету Бахраму, и все они взбудоражились, узнав о визите Ширин, которая для них оставалась хозяйкой.