– Они меня расспрашивали, – взволнованно сообщил Рансимен.

Полковник был в деревне во время битвы, и хотя никто не утверждал, что бывший генерал-вагенмейстер службы снабжения сыграл решающую роль в сражении, никто, однако, и не отрицал, что полковник Рансимен побывал в самом опасном месте, где не дрогнул и не уклонился от схватки.

– Кто вас расспрашивал, генерал, и о чем? – спросил Шарп.

– Веллингтон и этот противный испанец. – Рансимен волновался и потому сбивался на скороговорку – Спросили напрямик, глядя в глаза, действительно ли вы признались, что расстреляли двух французиков. Прямо так и спросили.

Шарп вздрогнул – в церкви кто-то закричал под ножом хирурга. Ампутированные руки и ноги лежали ужасной грудой около алтаря, служившего операционным столом.

– Они спросили вас, и вы не смогли солгать.

– Я и не солгал! – сказал Рансимен. – Я заявил, что это нелепый вопрос. Ни один джентльмен так не поступил бы, а вы офицер, а значит, джентльмен, и при всем уважении к его светлости я нахожу вопрос оскорбительным. – Рансимен надулся от радости. – И Веллингтон меня поддержал! Сказал Вальверде, что не желает больше слышать никаких обвинений против британских офицеров. И не будет никакой следственной комиссии, Шарп! Наше сегодняшнее поведение, сказал он мне, исключает любую потребность подвергать сомнению показания о печальных событиях в Сан-Исидро. Именно так!

Шарп улыбнулся. Он знал, что реабилитирован. Знал с того момента, когда Веллингтон перед контратакой Ирландской королевской роты выговорил ему за расстрел французских военнопленных. Но доставленная Рансименом весть была долгожданным подтверждением того, что обвинения сняты.

– Поздравляю, генерал, – сказал Шарп. – И куда вы теперь?

– Домой, пожалуй. Домой. Домой! – Рансимен улыбнулся при этой мысли. – Возможно, смогу пригодиться в Гэмпширской милиции. Я предложил это Веллингтону, и он был достаточно любезен, чтобы согласиться. Милиции, сказал он, необходимы люди с военным прошлым, люди с кругозором и опытом командования, и он был достаточно любезен, чтобы предположить, что я обладаю всеми тремя качествами. Веллингтон весьма любезный человек, вам не кажется, Шарп?

– Очень любезный, сэр, – сухо произнес Шарп, наблюдая за санитарами, удерживавшими беднягу, которому отреза́ли ногу.

– Так что я уезжаю в Англию! – с восторгом повторил Рансимен. – Милая Англия, хорошая еда и толковая религия! А вы, Шарп? Чего ждете от будущего?

– Останусь, чтобы убивать лягушатников, генерал. Это все, на что я гожусь. – Шарп взглянул на хирурга и увидел, что тот почти закончил с пациентом, а значит, пора готовиться к пытке. – А Ирландская королевская рота, генерал? – спросил он. – Что будет с ней?