Император Александр II срочно попытался ликвидировать пробелы в образовании Александра, но было поздно. Несмотря на то что у него были такие выдающиеся преподаватели, как С. М. Соловьёв, он усвоил мало. Победоносцев, преподававший наследнику законодательство, записал в декабре 1865 года: «Сегодня, после первых занятий с цесаревичем Александром, я пробовал спрашивать великого князя о пройденном, чтобы посмотреть, что у него в голове осталось. Не осталось ничего…»

Летом 1866 года он поехал путешествовать по Европе, в том числе в Копенгаген к невесте покойного брата, которая понравилась ему при первой же встрече. 11 июня он сделал ей предложение, и 17 июня состоялась помолвка в Копенгагене, а через три месяца невеста прибыла в Кронштадт, где состоялся обряд обручения и её нарекли великой княгиней Марией Федоровной.

Она была жизнерадостной и искренней, что редко случается в придворной среде. Столичное общество приняло её очень тепло, и их брак оказался удачным в продолжение почти тридцати лет их совместной жизни.

Александр III всем: внешностью, характером, привычками и складом ума – мало походил на отца и на своих предков. Император был огромного роста и обладал исключительной силой – пальцами гнул монеты и ломал подковы. Он был лишён аристократизма даже в манере одеваться. Часто ходил в солдатских сапогах с заправленными в них штанами. Дома одевал русскую рубаху с вышитым на рукавах цветным узором и отличался бережливостью.

Многие современники считали его излишне прямолинейным и простоватым. Витте писал о нем: «Император Александр III был совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования; по наружности – походил на большого русского мужика из центральных губерний; и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его природный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твёрдость, несомненно импонировал окружающим, и если бы не знали, что он император, и он бы вошёл в комнату в каком угодно костюме – несомненно все бы обратили на него внимание».

Поэтому придворный этикет и церемониал при нём стали проще. Он сильно сократил штат Министерства двора, уменьшил число слуг и ввёл строгий надзор за расходованием денег. Дорогие заграничные вина были заменены крымскими и кавказскими, а количество балов ограничено четырьмя в год.

Зато огромные деньги расходовались на приобретение предметов искусства. Гатчинский замок стал складом сокровищ – картины, предметы искусства и ковры не помещались в Зимнем, Аничковом и других дворцах. Наряду с заурядными вещами приобреталось и много шедевров, сделавшихся позже национальным достоянием России.