— Квартальный? Боже мой! — Елена вскочила с постели и принялась одеваться.

— Чего ты вдруг испугалась квартального? — издевательски спросила Зинаида. Она уже не скрывала злой усмешки. — Признайся, графиня, ты солгала, что тебя выпустили! На самом деле ты сбежала!

Елена уронила платье, которое собралась было натянуть, но тут же снова схватила его.

— Нет! — кратко ответила она.

— Врешь ты ловко, а вот проходное свидетельство на чужое имя спрятать подальше не догадалась, в кармане принесла! — Зинаида брезгливо швырнула ей бумагу. — Стыд и срам! В моем доме ночевала официально зарегистрированная гулящая девка! Да понимаешь ли ты, что у меня порядочное общество бывает, уважаемые люди почитают за честь заглянуть ко мне на чай?! А сейчас придет квартальный и спросит: «Где такая-то, растакая-то?! Где эта беглая мамаша?» Что я ему отвечу?

— Скажи, что мать — бродяжка. — Елена дрожащими руками застегивала последние крючки и пуговицы. — Попросилась ночевать, родила девочку и… — она не удержалась и всхлипнула, — …сбежала…

С этими словами Елена выбежала из комнаты, не попрощавшись с хозяйкой. Хлопнула одна дверь, другая… Во дворе мимо окна промелькнула стремительная тень. Все стихло.

Удовлетворенно кивнув, Зинаида уселась в кресло, вытащила из кармана длинную фарфоровую трубочку, набила ее табаком и с наслаждением закурила. Теперь она могла наконец отдохнуть.

Позавчера вечером, расставшись с князем Головиным, она заглянула на огонек к старухе Федоре, с которой уже успела подружиться. Зинаида попросила у нее снадобье, такое, чтобы человек мог проспать целые сутки, а то и более. Когда ведьма его приготовила, было уже за полночь, и Зинаида осталась у нее ночевать, опасаясь идти ночью по темным гаванским улицам, где куда вероятнее встретить разбойника, чем извозчика.

Утром, вернувшись домой и напоив Елену отваром, она взяла новорожденную девочку и отвезла ее в дом на Седьмой линии, где условилась встретиться с князем Павлом. Он был уже на месте. Князь нервничал и паниковал. Его жена на рассвете пришла в себя и немедленно потребовала ребенка. Пока он запретил слугам и докторам говорить ей, что девочка мертва, но княгиня уже начала плакать и что-то подозревает. Нельзя было терять ни минуты. Карета понеслась в город. Зинаида сидела рядом с князем, кутая спящую девочку в большую шаль и ласково укачивая ее, чтобы та не проснулась раньше времени.

Князь провел ее в дом по парадной лестнице, а не через черный ход. Казалось, он ничего не собирается скрывать и никого не боится. Когда им навстречу бросилась какая-то пожилая родственница с известием, что княгиня Ольга близка к истерике, он ответил ей холодно, почти грубо: