Наконец, сквозь туман, метрах в десяти прямо перед собой, Колямбо заметил огромные желтые, внимательно изучающие его глаза, вокруг которых вырисовывался темный контур какого-то большого существа.

Слух туриста вдобавок к жующей пластинке начал различать еще и неприятный, пробирающий до костей, неразборчивый шепот с металлическим оттенком. Что-то первобытное и неведомое чувствовалось в этой непонятной речи, бороздившей сейчас пространство его мозга. И Колямбо понял, что и пластинки, и шепот на самом деле звучат не в округе, а в его голове. На него смотрели желтые глаза той самой кричащей твари, он узнал их.

Справившись с первоначальным шоком, который Колямбо испытывал несколько секунд при виде глазастой тени, он выставил вперед копье и поднял повыше правую руку с кинжалом. Взгляд твари казался совершенно не звериным, а разумным, как у людей. Тень начала приближаться к Колямбо. Ее размеры были не меньше, чем у медведя, но выглядела она много грациозней, аккуратно по очереди переставляя четыре лапы, словно гигантская кошка. Тело было покрыто жесткой шерстью, на большой чуть взлохмаченной голове выделялись те самые гипнотизирующие желтые глаза, занимавшие едва ли не треть всей морды, нос еле выделялся, образуя чуть выпирающий длинный, скругленный к низу прямоугольник. Но самым поразительным было то, что Колямбо никак не мог рассмотреть пасти этого неизвестного животного, ниже носа существо имело на удивление гладкий участок морды, так, как если бы рот или пасть были в принципе не предусмотрены природой.

В голове Колямбо плясали вперемежку громкие звуки зажеванных пластинок и все нараставший шепот на непонятном, но пугающем языке. Словно, некая ведьма произносила целый набор древних заклинаний. И вдруг число пластинок и шепотов утроилось. Первый звучал, как и раньше – громче всех, но добавились еще два. Они, будто эхо, повторяли речитатив главного шептуна. Затем к ним присоединились еще два, а затем еще и еще, погружая мозг Колямбо в невыносимую симфонию дикого шепчущего хаоса.

Колямбо уже не знал на чем сосредоточить внимание. В его голове творился настоящий кошмар. Он все еще держал перед собой оружие, нацеливая его на наступающую тварь, но внутренние звуки сбивали его с толку. Ко всему его начала одолевать серьезная мигрень. По всей окружности головы внезапно образовался плотный давящий обруч боли, медленно, но верно сжимавший свои душки, и грозящий раздавить мозг Колямбо.

Боль становилась нестерпимой. Обруч, словно увитый тонкими длинными иглами, впивался все дальше внутрь черепа. Шум зажеванных пластинок представлял из себя просто бескрайний океан, над поверхностью которого летал ужасный шепот с целым косяком своих менее громких собратьев.