В стане капюшончатых монахов царило очевидное непонимание ситуации. Они часто активно обменивались жестами между собой. Причем большинство из этих жестов, имело вопросительный характер, типа «Какого черта!?» На что, более осведомленные отшельники, стоявшие по краям процессии, отвечали им жестами, вроде «Сами понять не можем, какого!». Сначала Колямбо не разобрался, чего они даже сейчас не разговаривают при нем. Но потом быстро уловил, что в таких случаях, бригады коммандос тоже предпочитают речевыми посылами не выдавать своего присутствия. Хотя какой там не выдавать! Если монахи испугались той тени, то она их местоположение уже давно как засекла и, наверное, уже десять раз как передала эту новость корреспондентам желтой прессы.

Атмосфера накалялась. Где-то недалеко раздался треск ломающихся сухих ветвей. Все отшельники тут же развернули кинжалы и копья в направлении звука. «Ну, кажется, сейчас начнется!». Однако с той стороны раздался негромкий явно человеческий свист, сменившийся позывными токующего весной глухаря. А так как сейчас была не весна, и глухари по ночам не токуют, стало понятно, что источник звука носит искусственный характер. Глухарь оказался знаком для черных монахов, и они, все еще настороженно ворочая головами по сторонам, начали убирать свое оружие.

Вскоре группа совсем успокоилась, и в свете лишь двух факелов, двинулась дальше. А Колямбо не знал, огорчаться ему или радоваться. Хотя, тщательно поразмыслив, он пришел к выводу, что мелькнувшая под елью звериная тень совсем не маленьких размеров, могла принадлежать как раз той орущей в голову твари, которая загнала его у Трех братьев на террасу с пещеркой, в которую, в свою очередь, он успешно свалился чуть позже.

Дальше процессия шла более быстрым темпом. Настороженные монахи часто оглядывались по сторонам, а боковые провожатые ежеминутно ощупывали руками свои клинки или древка, готовые снова их развернуть в сторону предполагаемого врага. Периодически впереди раздавался ток глухаря. Видимо, то был разведчик или группа разведчиков, прокладывавшая путь в этих порой непроходимых лесных буераках, заваленных барханами недавно выпавшего рыхлого снега.

Последние полчаса они совершенно точно шли в гору, не очень крутую, но, тем не менее, Колямбо ощущал движение наверх. Отшельники, чуть ослабившие внимание, разожгли еще пару факелов. Лес стал немного редеть, по крайней мере, иногда Колямбо удавалось разглядеть на небе загадочное сияние далеких звезд, с недоумением смотрящих на него. Ему нечего было ответить звездам, он сам не понимал того, что происходит. Глухарь продолжал обозначать основному каравану, направление движения. Молчаливые фигуры черных монахов, коих в ближайшем окружении было насчитано уже едва ли не пятнадцать человек, решительно шли на зов птицы, все как один скрипя снегом. «Хрум-хрум. Хрум-хрум. Хрум-хрум».