— Я это к тому упоминаю, — продолжила Елена, — что вы можете взять и доложить вашему начальнику о моем прошлом, и тогда… Тогда…

— Господи! — воскликнул он в сердцах. — Неужели вы не понимаете, что такой поворот событий совсем не в наших с вами интересах?

— У нас с вами имеются общие интересы? Вот новость!

— И еще какая новость! — с трудом перевел дух Савельев. — Я не мог вам этого сказать семнадцать лет назад, во время единственного свидания в тюрьме, в присутствии надзирателя… Что ж, лучше поздно, чем никогда. Наше венчание было настоящим, а вовсе не шутовским.

— Вы… вы в своем уме? — Виконтесса побледнела, ее глаза угрожающе сузились.

— Но это на самом деле так! Отец Георгий обвенчал нас по-настоящему. О том имеется запись в приходской книге.

— Понимаете ли вы, что говорите?! — Елена чувствовала себя оглушенной, оскорбленной, выбитой из седла. Ужаснее всего было то, что она почему-то сразу поверила этому серьезному неулыбчивому человеку со шрамом на лице и орденом на груди. — Вы мне сейчас мимоходом заявляете, что мой брак с виконтом де Гранси не действителен! Что я узурпировала его имя и состояние!

Земля уплывала у нее из-под ног. Женщина боялась упасть в обморок.

— Вы напрасно тревожитесь, — видя, как она взволнована, заторопился Савельев. — По законам церкви, если женщина вступила во второй брак, находясь в неведении причины, по которой он не может осуществиться, союз признается законным. Однако теперь, после смерти виконта, я мог бы иметь полное право…

— Никаких прав, Савельев! — остановила его Елена, успевшая опомниться. — Официально я умерла и похоронена на тюремном кладбище. Так что вы, учитывая вашу поразительную, хотя и довольно залежалую новость, — безутешный вдовец!

— Вывернулись, — оценил статский советник. — Но я-то все эти годы знал, что вы не умерли, а сбежали из тюрьмы, поэтому не почитал себя вдовцом. По этой причине не женился, а начальству и друзьям говорил, что жена моя находится в Костроме, в доме для умалишенных.

— Не понимаю, зачем такие жертвы, — повела плечом Елена. — Я вижу теперь, что вы не способны ни жениться по-людски, ни даже овдоветь. Все какие-то фокусы.

— Благодаря этим фокусам, Елена Денисовна, моя жизнь приобрела смысл, — без тени иронии ответил ее партнер. — Я сумел переменить себя и добился высокого чина, положения в обществе ради единственной цели: найти вас и умолять о прощении!

— Вот теперь я окончательно убедилась, что вы — сумасшедший! — воскликнула виконтесса, совершенно забыв в этот миг о своем намерении не ссориться с Савельевым. С трудом надев на искаженное лицо равнодушно-любезную маску, она процедила: — Я никогда не прощу вас. Все эти годы я ненавидела и проклинала вас, а вы наивно полагаете заслужить прощение, пробормотав мне несколько пошлых слов во время полонеза?! Вы опозорили меня публично, во весь голос, а извиняетесь шепотом, украдкой! Если мы с вами действительно обвенчаны по закону, это значит лишь то, что до конца дней своих мы будем жить в разъезде! Тут не о чем больше говорить. Довольно глупостей для одного танца!