А сейчас выиграл я, у меня пальцы сильные, а Пятахин лопух, он, вместо того чтобы сберегать силы и просто висеть, сосредоточившись, собственно, на висе, все болтал и свалился первым, чавкнув мхом и выругавшись.

Хлеб оказался вкусный, чуть кислый, плотный, мне как раз такой нравится, корка еще толстая – это лучше всего, наверное, если бы мне дали, я бы две буханки съел. Одну вареньем бы намазал, другую мягким сыром, и сидел бы, жевал, жевал, а потом мне обязательно попался бы камень, он бы царапнул зуб, я бы рассвирепел и сел бы писать статью «Хлебо-кирпичный завод»…

– Какое-то у меня странное настроение, – сказал Пятак. – У тебя бывает странное настроение?

– У меня оно всегда, – ответил я.

– Ну да… У меня тоже всегда, но обычно оно всегда странно-паршивое, а теперь странно-хорошее, даже не знаю. Последний раз такое было, когда моего старшего брата гадюка укусила…

Пятак хихикнул, на секунду предался воспоминаниям, поправился:

– Это я шучу, его медянка укусила на самом деле, а он думал, что гадюка, помирать собрался. Мне консольку завещал, а потом, когда опомнился, забрал, конечно…

Пятахин сковырнул с дерева кусок смолы, закинул в рот – совсем как Капанидзе, сообщил вдруг:

– Жохова на шефа все-таки запала? Как видит его, аж до пяток трясется, а?

Прекрасно. Бедный Жмуркин. Бедный любой, в чью сторону забилось сердце Жоховой Иустиньи. Впрочем, я не стал интересоваться подробностями, Пятахин ждал, но не дождался, плюнул кольцом, вскочил на ноги, сверился с компасом.

– Я вообще не понимаю всей этой паники, – сказал он. – Если честно, Юлька совсем не походит на человека, способного ходить по лесу, германистки, они совсем не такие. Ее наверняка уже нашли.

– А чего тогда ракеты нет?

– Да заело твою ракету, вот и все. Порох отсырел, мыши туда нагадили. Они уже где-нибудь сидят, шашлыки из нутрий жарят.

– Каких еще нутрий?

– Капанидзе мне рассказывал, что нутрии – самое то! Вкуснее курицы! А он такое местечко знает – там эти нутрии просто кишат. Вот сейчас они сидят – и шампуры переворачивают, а на каждом нутрия жиром трескает, лучок запекается, помидорки…

Я не большой ценитель нутрий, но Пятак описал это так аппетитно, что я понял, что тоже не отказался бы от жареной крысы, особенно с луком. Пятахин, впрочем, сам быстро утомился от рассказов про крыс, сделал себе передышку и стал учиться омерзительно свистеть носом, заявив, что если Гаджиеву можно бездарно хрипеть и это пользуется у народа популярностью, то он собирается выучиться высокохудожественно свистеть и покорить этим мир.

А я с чего-то попытался вспомнить, какое число сегодня, и никак не мог. Наверное, это все от электричества. Исчезло электричество, и информационный кокон вокруг нас мгновенно рассосался, и уже неясно, который день и сколько времени, и даже месяц не очень определен, лето, жизнь. Это мне нравилось.