Принцесса встала.

— А зачем судить? Зачем произносить приговор? — сказала она. — Вы сейчас слышали приговор; его произнесли жители Бордо.

— Совершенная правда, — прибавила маркиза де Турвиль. — Положение наше очень просто: око за око, зуб за зуб, и только! Такие дела должны совершаться, так сказать, по вдохновению: попросту говоря, — палачами.

Ленэ не мог слушать далее. Он вскочил с места и стал посреди кружка.

— Ни слова более, сударыня, умоляю вас! — вскричал он. — Если такое решение будет принято, оно может стать роковым. Вы забываете, что даже королевская власть, наказывая по-своему, то есть гнусным образом, сохранила, по крайней мере, уважение к юридическим формам и осудила на казнь — справедливую или нет, это другое дело, — по приговору судей. Неужели вы думаете, что мы имеем право делать то, на что не решился даже король?

— О, — возразила маркиза, — стоит мне только высказать какое-нибудь мнение, как господин Ленэ тотчас же возражает. Но, к несчастью для него, в настоящем случае мнение мое совершенно согласуется с мнением ее высочества.

— Вот именно, к несчастью… — сказал Ленэ.

— Сударь! — вскричала принцесса.

— Ах, ваше высочество, не пренебрегайте хотя бы формой. Вы всегда успеете произнести приговор.

— Господин Ленэ совершенно прав, — сказал герцог де Ларошфуко, притворно соглашаясь с ним. — Смерть человека — дело нешуточное, особенно при подобных обстоятельствах, и мы не можем возложить ответственность за нее на одну принцессу.

Потом, наклонившись к уху принцессы так, что одни приближенные могли слышать его, прибавил:

— Ваше высочество, выслушайте мнения всех, но для вынесения приговора оставьте только тех, в ком вы уверены. Таким образом, можно будет не бояться, что мщение уйдет от нас.

— Позвольте, позвольте, — вмешался герцог Буйонский, который стоял, опираясь на палку, чтобы снять тяжесть со своей ноги, пораженной подагрой. — Вы говорите, что надобно избавить ее высочество от ответственности. Я не отказываюсь от тяжести решения, но хочу, чтобы другие разделяли ее со мной. Я не желаю ничего лучшего, чем продолжать восстание, но только в союзе с принцессой и народом. Черт возьми! Я вовсе не хочу быть один. Я лишился моих седанских владений, попав в положение такого рода. Тогда у меня были и город, и голова. Кардинал Ришелье отнял у меня город; теперь у меня остается только голова, я не хочу, чтобы кардинал Мазарини отнял и ее. Поэтому я требую, чтобы в суде участвовали почетнейшие граждане Бордо.

— Подписывать вместе с такими людьми! — прошептала принцесса. — Как можно!