Погода стала усиливаться, волна брызгами обдавала всё судно. Потом повалил снежный заряд, и пока я шёл к капу, мне всё лицо искололо иглами, и глаз нельзя было открыть. Так я и шёл, как слепой, ощупью.

Всё как в романсе вышло. Мы разошлись, как в море корабли…

Глава четвёртая «Дед»

Глава четвёртая

«Дед»

1

Никто из нас и подумать не мог, что в эту же ночь мы ещё будем метать. Если и пишется хороший косяк – его пропускают, дают команде выспаться после базы. Это святое дело, и всякий кеп это соблюдает, пусть там хоть вся рыба Атлантики проходит под килем. И после отхода мы все легли, только Серёга ушёл на руль. Но тут всё законно: на ходу, да в такую погоду, штурману одному трудно. Хотя я знал и таких штурманов, которые после базы матроса не вызывают – сами и штурвал крутят, и гудят, если туман или снежный заряд.

И вот, когда мы уже все заснули, скатывается рулевой по трапу, вламывается в кубрик и орёт:

– Подымайсь – метать!

Ни одна занавеска не шелохнулась. Тогда он полез по всем койкам – задирать одеяла и дёргать за ноги.

– Ты, Серёга, в своём уме?

– Вставай, ребята, по-хорошему, всё равно спать не дадут. Сейчас старпом прибежит.

Шурка спросил:

– Может, ещё передумают?

– Ага, долго думали, чтоб передумывать. Кеп-то и сам не хотел: пускай, говорит, отдохнут моряки. Это ему плосконосый в трубку нашептал: косяк мировейший, ни разу так не писалось, а мы к тому же двое суток потеряли промысловых. И Родионыч его поддержал: действительно, говорит, с чего это разнеживаться? Полгруза только сдали и бочки порожние приняли… Подумаешь, устали!

Васька Буров сказал:

– Всё понятно, бичи. Мало что они на промысле остались, теперь им ещё выслужиться надо.

– Ну, дак чего? – спросил Серёга.

– Иди, подымемся.

В капе, слышно было, старпом ему встретился: