Васька Буров лежал, лежал и засмеялся.

– Ты чо там? – спросил Шурка.

– Есть дураки! Не перевелись ещё. Сейчас опять позовут, и что – не выйдем?

– Ну да, позовут…

– А вы кухтыли видали?

– И что – кухтыли? – Шурка свесился через бортик. – Я тебя, главбич, не понимаю. Потрави лучше божественное про волков.

– А чего тут не понимать? Кухтыли наполовину в воду ушли. Там рыба сидит – вы, щенки, такой и не видели! Кило по четыреста на сетку. У меня такая только раз на памяти была.

– Ну, ладно, по четыреста. А как её выберешь, когда трюма не открыть?

Васька вздохнул:

– Вот я и говорю – не перевелись. Разве им, на «голубятнике», рыба теперь нужна? Они сдуру-то выметали, а теперь порядок боятся утопить. Не хватает кепу теперь ещё сети потерять – его тогда не то что в третьи, его в боцмана разжалуют. Порядок – он деньги стоит. Это слёзки наши ничего не стоят.

Кто-то захлюпал сверху. Мы сжались в койках, нету нас, умерли. А пришёл – кандей Вася.

Мы ему обрадовались, как родному.

– Вась, ты чо ж по палубе-то бежал? Не мог по трансляции объявить?

– У меня ж на камбузе микрофона нету. Ну, что, ребятки, кеп велел команду как следует накормить.

А это плохое начало, я вам скажу, когда велят команду накормить «как следует».

– Жалко вас, ребятки. До ночи не расхлебаете.

Вот он почему и бежал по палубе, кандей. Хотелось – нам посочувствовать.

В салоне сидели нахохленные, лицо у каждого и руки – как кирпичом натёрты. Жора-штурман поглядел на нас с усмешечкой:

– Что нерадостные? Такую рыбу берём!

– Где ж мы её берем? – спросил Васька Буров. – Мы её только щупаем да назад отдаём.