Дрифтер махнул своей лапищей, сказал мрачно:

– По волнам его курточка плавает.

Клавка взглянула испуганно – и меня как по сердцу резануло: так она быстро побелела, вскинула руки к груди.

– Да не сообщали же… Типун тебе на язык!

Дрифтер уж не рад был, что так сказал.

– Погоди, груди-то не сминай, никто у нас не утоп. Сень, ты где? Ну-ка, выходи там. Выходи, когда баба требует!

Бичи меня вытолкнули вперёд.

Клавка смотрела на меня и молчала. Клавкино лицо, такое ясное, опять порозовело, но отчего-то она вдруг поёжилась и обняла себя за локти – как в тот раз, на палубе.

– А чего же вы тут стоите? – спросила. – Вахтенный, ты почему их здесь томишь? Они же со «Скакуна» ребята.

– Ну, Клавочка, – вахтенный малость подрастерялся, – это же на них не написано… Представители от команды должны быть, безусловно. Но не в таком же виде.

– А какой ты ещё хотел – от героев моря? Да пропусти, я их в уголке посажу.

– Ну, Клавочка… На твою ответственность.

– На мою, конечно, на чью же ещё… Ступайте, ребята, – она их подталкивала в плечи, – вон туда идите.

Бичи повалили в зал. Но меня он всё-таки задержал, вахтенный.

– А вата-то, – говорит, – зачем? – Выдернул из меня клок и показал ей. – Зашить нельзя? И был бы герой как герой.

– Да, это не годится, – Клавка кинула руку к груди, поискала иголку, но не нашла, потянула меня за рукав. – Пойдём, зашью тебя.

Навстречу нам уже какое-то начальство шло, с четырьмя шевронами. Граков прошёл – опять меня не заметил, за ним кеп и штурмана. Третий всю Клавку обсосал глазами снизу доверху и покачал мне головой. Ещё второй механик наш прошёл и боцман с Митрохиным – все прикостюмленные. Вот, значит, наши представители…

Мы сошли вниз – ещё на несколько палуб, пошли по такому же коридору, только с зелёным ковром. Клавка выпустила мой рукав и взяла за руку.

– Холодная! – Она вдруг остановилась. – Слушай, ты, может, в душ хочешь? Я тебя сведу. Погреешься, пока зашью. Что-то ты у меня совсем холодный.

– Да хорошо бы.