— Когда на площади хотели казнить… этого, Хо… как его?

— Кай най. Понятия не имею. — Бахрам тяжело опустился в кресло и отер лоб. — Прости сынок, дел невпроворот…

— Конечно-конечно, дядюшка, зайду попозже.

Весь день Бахрам отворачивался от окна, чтобы ненароком не глянуть на майдан. Но вечером, когда он уже готовился отойти ко сну, с улицы донесся странный шум — нечто вроде песнопения, сопровождаемого треньканьем цимбал.

Теперь не выглянуть было невозможно. Раздернув шторы, Бахрам увидел дюжину человек, собравшихся в центре майдана. Колеблющееся пламя свечей тускло освещало их лица — все китайцы, но не из тех, что обычно наведывались на площадь: некоторые, включая запевалу, были в балахонах даосских священников.

Бахрам вдруг вспомнил, что нечто подобное уже видел: Чимей, вечно боявшаяся неприкаянных духов и голодных призраков, однажды из-за какой-то ерунды позвала священника. И что, эти тоже изгоняют нечистую силу? Но из кого? И почему на том самом месте, где стояло приспособление для казни?

Бахрам лихорадочно задергал шнурок вызывного колокольчика, посылая сигнал на кухню.

Через пару минут в спальню ворвался встревоженный Вико.

— Что случилось, патрон?

Бахрам поманил его к окну:

— Глянь-ка на этих певунов. Вон тот, что машет кадилом, похоже, священник?

— Возможно, кто их разберет?

— Смотри, они стоят на том самом месте, где был приговоренный.

Вико пожал плечами и промолчал.

— Что они там делают? Изгоняют нечистую силу?

Вико снова пожал плечами, глядя в сторону.

— Что это означает? — не отставал Бахрам. — Я хочу знать. Может, и другие видели ту фигуру в тумане? Ты ничего не слышал об этом?

Вико вздохнул и задернул шторы.

— И зачем о том думать? — сказал он тоном, каким взрослые успокаивают детишек. — Пользы-то никакой, правда?