– Ты, Караджа-паша, возглавишь правое крыло моей армии, – указал султан. – Шехабеддин, ты будешь командовать левым крылом. Хасан и Давуд, вы останетесь в резерве…

Когда по прошествии получаса все приказания были отданы, Мурад вложил меч обратно в ножны и произнес:

– Каждый из вас должен удерживать свою позицию до конца. Что бы ни произошло, вы должны оставаться на месте, пока я не отдам другой приказ. Даже если враг станет прорываться ко мне и будет громить мой шатер, никто не сдвинется с места, чтобы помочь мне. Вам все ясно?

Паши и беи перешептывались друг с другом и не торопились давать ответ: виданное ли дело – оставлять своего государя в беде! Мурад сжал губы и повторил свой вопрос более резким тоном. На этот раз нестройный хор голосов стал выражать покорность его воле.

– Хорошо, – кивнул падишах. – И запомните: тот, кто ослушается моего приказа, немедленно лишится головы. На этом все, можете идти.

Командиры один за другим исчезали во мраке ночи. В просторном полутемном шатре, освещаемом лишь красноватым заревом жаровень, остались двое – султан и его первый визирь.

– Как думаешь, Халиль, почему Владислав решил принять бой? – спросил Мурад, неотрывно наблюдая за алыми всполохами тлеющих углей. – Ведь у него вчетверо меньше людей, чем у меня, да и в большинстве своем что это за воины? Крестьяне, которые и оружия в руки никогда не брали.

– Вы забываете о могучих западных рыцарях, которые уже успели доставить нам немало хлопот за последнее время, – ответил Халиль. – Забываете вы и о том, что войсками неверных командует не кто иной, как Янош Хуньяди, который одним своим присутствием на поле боя может изменить исход любой битвы.

– Ты допускаешь мысль, что я могу потерпеть поражение от этого венгра? – спросил султан.

– Не смею даже думать об этом! – поспешил ответить визирь. – Но за победу в завтрашнем бою нам придется заплатить кровью многих наших солдат.

– За любую победу приходится расплачиваться кровью, но пусть завтра нам повезет, и эта плата выпадет христианам!

Султан медленно опустился на разостланный ковер и обратил свой взор туда, где находился священный для всех мусульман город Мекка.

– Мне нужно побыть одному, – тихо сказал он. – Возвращайся к себе, Халиль. Завтра нас ожидает тяжелый день.

Визирь поспешил выполнить волю султана. Оказавшись снаружи, он некоторое время стоял неподвижно, наслаждаясь свежим ночным воздухом. От усталости он прикрыл глаза, и перед его мысленным взором тут же возник образ Мары-Хатун. Султанша раскинула свои объятия и двигалась к нему навстречу. Вспомнились манящие зеленые глаза, в которых утопал весь этот суетный мир, отливающие золотом непослушные пряди волос, белоснежная грудь, что вздымается от трепетного волнения и предвкушения… Халиль забыл про все, про семью, положение и страх, что неотступно преследовал его всю жизнь и который из слабости превратился в оружие. Сейчас он готов был бросить к ногам красавицы все, что имел и что обрел таким огромным трудом. Все за одну только ночь. Тем более что эта ночь могла стать для него последней…