15 апреля 1912 года

На борту «Карпатии»

Гибель судна пережили четыре профессиональных шулера, и теперь, оказавшись на борту «Карпатии», они образовали своего рода союз. А ведь они едва замечали присутствие друг друга, когда «Титаник» вышел из Саутгемптона. Рейс обещал богатую добычу, которой хватило бы на всех, и в конкуренции не было смысла. «Карпатия» – совсем другое дело, и здесь требовалось обсудить обычно неписаные и невысказываемые правила.

Они собрались в укромном уголке прогулочной палубы, дававшем укрытие от ветра. «Карпатия» вышла из ледового поля, но на пути к Нью-Йорку ее не раз обволакивали холод и туман. Прогноз погоды предупреждал, что впереди собираются грозовые облака. Казалось, выжившим с «Титаника», изнывавшим от ран и скорби, не будет покоя.

На верхней палубе все, кто мог ходить, безразлично смотрели на море, завернувшись в одеяла. Тоусон мог только представить себе, какие картины проплывают перед их глазами, но ему не хотелось заново переживать прошлое. Он ничуть не продвинулся в попытках найти девушку, укравшую его выигрыш. Горничные оставались вне досягаемости, ухаживая за пострадавшими пассажирами первого класса. Их не позволяли беспокоить.

У Тоусона, дрожавшего от нетерпения, не было времени на любезности. Он держал руки в карманах, защищая те немногие ценности, что у него оставались.

Чарльз Ромейн, крепкий блондин с перевязанной головой, недоуменно посмотрел на Тоусона.

– Говорят, ты играл до последней минуты? – растягивая слова, спросил он. – До самой последней минуты?

Малыш Хоумер, чьи мальчишечьи черты и дали ему его прозвище, склонил голову набок, глядя на Тоусона.

– Похоже, ты был в отчаянии, – он цыкнул зубом. – Говорят, ты не особо жаждешь прибыть в Нью-Йорк без приличной суммы в кармане, но я не видел, чтобы ты сорвал большой куш.

– Что я сделал или не сделал, тебя не касается, – огрызнулся Тоусон.

Юнга Бриртон, еще один игрок с невинным детским лицом, начал было говорить, но зашелся во внезапном приступе кашля. Постучав себя по груди, он тихо выругался.

– Врач говорит, пневмония.

Если он надеялся на сочувствие, то явно ошибся компанией. В центре внимания все равно оставался Тоусон. Он понимал, что они чувствуют его уязвимость и получают удовольствие, измываясь над человеком, переживающим не лучшие времена.

– Кажется, ты собирался разделать того здоровенного русского, – поинтересовался Хоумер.

Тоусон мысленно обругал себя. Он-то думал, что действует тонко. Неужели его интерес был настолько очевиден? Облапошить русского оказалось непросто – он оказался спокойным и осторожным игроком, на чье здравомыслие, казалось, не повлияли даже обильные возлияния. Если бы Тоусон не нуждался так отчаянно в крупном выигрыше, он бы оставил парня в покое и поискал денег в другом месте. Если бы не айсберг, возможно, ему так и не удалось бы добиться своего.