Разбуженный этим движением Бен-Гур инстинктивно отдернул руку, и его взгляд встретился со взглядом смотрящей на него женщины.

– Амра! О Амра, неужели это ты? – произнес он.

Доброе создание ничего не ответило словами, но припало к его груди, рыдая от радости.

Он осторожно развел стиснутые у него на шее руки и, приподняв за подбородок ее лицо, мокрое от слез, поцеловал ее с не меньшей радостью, чем она. И тут же стоящие через улицу услышали его вопрос:

– Мама… Тирца… О Амра, скажи мне, что с ними? Говори, говори, молю тебя!

В ответ Амра только снова зарыдала в голос.

– Ты видела их, Амра. Ты знаешь, где они; скажи же мне, что они в доме.

Тирца было подалась вперед, но мать, угадав ее намерения, крепко схватила ее за руку и прошептала:

– Не смей – ни за что в жизни. Мы нечисты, нечисты!

Ее любовь была тиранической. Хотя сердце разрывалось от желания дать знать о себе, их сын и брат не должен был знать, что с ними случилось. И она победила.

Тем временем Амра, не в силах справиться с собой, продолжала рыдать.

– Ты хотела войти? – спросил он, увидев приоткрытую створку ворот. – Тогда войдем. Я хочу войти с тобой.

Произнеся это, он поднялся со ступеньки, на которой спал.

– Римляне – да будут они прокляты их богами! – просто лгут. Этот дом принадлежит мне. Вставай, Амра, и давай войдем.

Через минуту они уже скрылись из виду, оставив женщин с горечью смотреть на закрывшиеся ворота – те ворота, войти в которые им уже было не суждено. Сжимая в объятиях друг друга, они без сил осели в уличную пыль.

Они выполнили свой долг.

И доказали свою любовь.

Когда наступило утро, жители города обнаружили их и выпроводили из городских ворот градом камней.

– Ступайте отсюда! Вы все равно что мертвы; так и ступайте к мертвецам!

Провожаемые этими криками, они побрели прочь.