Холодный ветерок охватил Катона, однако из-за сосредоточенности и физических усилий он не обращал внимания на мелкое неудобство. Наконец, поднимаясь, Катон добрался до клюза, отверстия для якорного каната в прочном корпусе хлебного судна. И чем дальше он полз, тем больше раскачивался канат, тем больше ему приходилось напрягаться, чтобы удержаться на нем. Наконец он смог дотянуться до корпуса, и, не выпуская веревки, другой рукой нащупал зацепку, подтянулся и ухватился за поручень. Невзирая на протест натруженных мышц, он заставил себя выглянуть из-за края борта. На носу никого не было. Ниже передней палубы находилась средняя палуба с крепким люком, прикрывавшим трюм. За ней маячила более высокая кормовая надстройка. Несколько человек находились на средней палубе; еще один, с копьем в руке, расположился возле рулевого весла. На корабле стоял устойчивый запах смолы, и Катон заметил огонек на корме, где под кожаным колпачком горела лампа. Аякс и в самом деле был готов сжечь корабли.

Сняв ноги с каната, Катон боком перевалился через борт, изо всей силы стараясь не произвести шума, ударившись о палубу. Но вместо палубы он приземлился на мятежника, уснувшего возле борта. Колени его скользнули вдоль бока раба, и тот, охнув, обнаружил над собой мокрого полуголого человека. Катон ударил врага в лицо, голова того глухо брякнула о палубу. Он ударил раба еще и еще раз, наконец убедившись в том, что тот лишился сознания.

Катон сел на корточки, содрогаясь от холода и недавнего напряжения. Воспользовавшись мгновением, он старательно растер тело, чтобы вернуть себе часть тепла. Потом размотал кусок ткани, которой было обернуто его оружие, безмолвно кляня неуклюжие пальцы, долго возившиеся с узлами. Справившись с ними, Катон ощутил успокаивающее прикосновение своего клинка. Скрючившись на палубе, он застегнул на себе пояс с оружием, а потом распрямился, чтобы помочь перебраться на корабль следующему человеку. Им оказался Аттикус, который мгновение спустя уже твердо стоял на ногах, вооруженный и готовый к бою. Новые люди поднимались по якорному канату и присоединялись к ним. Аттикус, достав кинжал, перерезал горло бесчувственному мятежнику.

Когда на борту оказались Аттикус, Вульсо и Муса вместе с еще тремя солдатами, также готовыми к бою, Катон присел на корточки перед ними.

— Все готовы? По моему слову спускаемся на среднюю палубу. Действуем быстро, никого не жалеем. Я хочу захватить корабль, не подняв тревоги. Аттикус, берешь Вульсо и Мусу и идешь по правому борту. Остальные идут за мной. — Катон посмотрел на едва видные силуэты своих солдат, тоже ежившихся от холода и страшного напряжения, присущего последнему мгновению перед началом боя. Крепко взяв в руку меч, он сказал, повернувшись назад: